"Рандеву" с Марлен Дитрих
Летом 1964 года я приехал на пару недель в Москву, чтобы провести отпуск дома. До этого я уже почти два года работал селекционером в крупном животноводческом комплексе в Смоленской области, куда был направлен осенью 1962 года после окончания Московской академии им. К.А.Тимирязева. После первых дней отдыха, встреч с друзьями и посещений с мамой наших немногочисленных московских родственников, с интересом слушавших рассказы о моей богатой событиями сельской жизни, я решил посвятить оставшиеся от отпуска дни знакомству с культурной жизнью столицы. Выбор был большой – городские афиши пестрели информацией о новых театральных премьерах, многочисленных концертах, а также сообщениями о гастролях знаменитых советских и зарубежных артистов. Из всех имеющихся предложений меня больше всего привлёк анонс о концерте в эти дни в Московском государственном театре эстрады (на Берсеневской набережной) всемирно известной немецкой актрисы, исполнительницы эстрадных и джазовых песен Марлен Дитрих.
Забегая вперёд, я должен сказать, что её необычная судьба, связанная с искусством, политикой, знакомством со многими выдающимися людьми и с одиночеством в конце жизни, продолжает вызывать большой интерес и споры даже сейчас, в ХХI веке.
Конечно, надеяться приобрести билет на концерт Марлен Дитрих в театральной кассе мог рассчитывать только очень наивный человек. Имея определённый опыт в этом отношении, я даже не стал пробовать.
Единственно реальной возможностью было попытаться приобрести так называемый «лишний билетик». Поэтому в день концерта, примерно за полтора часа до его начала, я вышел из ближайшей к Театру эстрады станции метро «Боровицкая» и медленно направился через Большой Каменный мост в сторону Берсеневской набережной. Начиная от метро, по дороге к театру уже стояли сотни людей всех возрастов, которые, заглядывая в лица прохожих, с заискивающей улыбкой задавали один и тот же вопрос : «Нет ли, случайно, лишнего билетика?». Если этот вопрос относился ко мне, я отрицательно качал головой и невозмутимо двигался дальше. Однако мой оптимизм по мере приближения к театру постепенно уменьшался: чем выше был спрос на «лишний билетик», тем меньше шансов у меня оставалось стать его счастливым обладателем.
Подойдя к театру, я поднялся на широкие, заполненные людьми, ступени, ведущие к его входу и остановился, чтобы перевести дух и осмотреться. Конечно, я не стал кидаться с вопросом «нет ли лишнего билетика?» к тем счастливчикам, которые в радостно-приподнятом настроении от предвкушения встречи со знаменитой актрисой уверенно поднимались по лестнице к входу в театр. Следуя давно разработанной тактике, я сосредоточил своё внимание на тех, кто стоял, поглядывая на часы, на лестнице, ожидая знакомых или родственников, с которыми они, по всей вероятности, договорились здесь встретиться. Из их числа я выбрал взглядом нескольких женщин, которые, скажем так, не очень блистали уже молодостью и красотой. В основе этого выбора лежали «глубокие» психологические предпосылки, на которых здесь не стоит останавливаться. Во всяком случае, с их помощью мне иногда удавалось стать обладателем желанного «билетика». Однако на этот раз моя хорошо обоснованная теория, к сожалению, не сработала - ко всем этим женщинам постепенно приходили знакомые (или родственники), и они вместе быстро скрывались за входом в театр. До начала концерта оставалось уже не более пяти минут, и я, разочарованный неудачей, стал спускаться по ступеням в сторону набережной, обдумывая, что ещё можно предпринять, чтобы спасти безнадёжно потерянный вечер.
Вдруг у нижней ступени лестницы останавливается сверкающий чёрным лаком лимузин с красными (дипломатическими - Н.Э.) номерными знаками, и из него буквально вываливается целая куча женщин и детей, одетых в пёстрые, расшитые узорами наряды. Вместе
с красивым смуглым мужчиной, одетым в оранжевую, достигающую колен рубаху и такого же цвета тюрбан, они начинают подниматься по лестнике к входу в театр. Чисто автоматически, с трудом вспоминая свои скудные познания в английском, я спросил у мужчины «J am sorry, you do not accidentally „extra ticket”! Ответом было: «Yes, fortunately there is one». (Извините, у Вас нет лишнего билетика? Да, к счастью, один есть - Н.Э.). Вот пусть теперь кто-то рассказывает мне о том, что чудес в мире не бывает!
Пулей влетев в театр, я только-только успел занять своё место рядом с группой индусов в четвёртом ряду партера, как свет в зале начал постепенно гаснуть. Ярко освещенной осталась лишь сцена, на которую вышел одетый в строгий чёрный костюм конферансье и, обращаясь к публике, произнёс всего два слова: МАРЛЕН ДИТРИХ!
Актриса, уже немолодая, но очаровательно выглядевшая элегантная и обаятельная женщина, появилась на сцене, одетая в облегающее, подчёркивающее фантастическую фигуру, платье телесного цвета, переливающееся драгоценными камнями. Её плечи были покрыты роскошной мантией - палантином из лебяжьего пуха. Зал разразился бурными продолжительными аплодисментами. Потом вступил оркестр, и в полутёмном зале Театра эстрады зазвучал знакомый миллионам слушателей во всём мире жестковатый, с неповторимым выразительным тембром голос Марлен Дитрих. Если мне не изменяет память, вначале прозвучала джазовая интерпретация песни «Я не могу тебе ничего дать, кроме любви, малыш» (I can not offer you much but love, baby). Конечно, спустя столько лет невозможно вспомнить все песни, которые пела Марлен Дитрих. Остались в памяти чудесно интерпретируемый «Джонни» (Johnny, wenn Du Geburtstag hаst...), «Я с головы до ног настроена на любовь» (Ich bin von Kopf bis Fuß auf Liebe eingestellt) и грустная «Песня закончилась» (Das Lied ist aus, frag nicht warum).
Концерт, проходивший в двух отделениях, к сожалению, тоже быстро закончился. На сцену под долго несмолкающие прощальные аплодисменты вынесли огромную корзину цветов, и зрители, полные впечатлений от прекрасной музыки и встречи с великой актрисой, стали расходиться.
Оставшиеся до конца отпуска дни пролетели незаметно, и я опять вернулся к своей работе на комплексе в Смоленской области.
Помимо основной работы я занимался ещё и общественной - я был секретарём местной комсомольской организации. Работа с молодёжью, всегда доставлявшая мне удовольствие, сыграла, по-видимому, свою роль при формировании осенью 1964 года группы рабочей молодёжи для поездки с миссией дружбы в Польскую Народную Республику.
Дело в том, что в рамках процесса международного сотрудничества, начатого с так называемой Хрущевской оттепели, Смоленская область и Вроцлавское воеводство объявили себя побратимами и поставили своей целью взаимное укрепление производственных и культурных связей. А для начала решили обменяться визитами молодёжных делегаций.
Кандидаты на поездку отбирались из разных районов области и затем тщательно рассматривались Смоленским обкомом комсомола. Моя кандидатура как молодого специалиста, к тому же секретаря местной организации ВЛКСМ, также рассматривалась комиссией. Вскоре, правда, знакомые работники обкома сообщили мне, что в отношении меня возникли определённые сложности. В подробности они не вдавались, но о некоторых проблемах, или, пожалуй, лучше сказать «пунктах», я мог легко догадаться и сам. Через короткое время группа для поездки в ПНР, к сожалению, без моего участия, была полностью сформирована. И лишь когда до отъезда группы оставалось уже меньше недели, мне сообщили, что я всё-таки включён в её состав. Решающим фактором послужил, по-видимому, тот факт, что я с детства практически свободно (благодаря моей няне Юзефе Казимировне) владел польским языком. И кто-то наверху посчитал, что при поездке в Польшу, отношения с которой в тот период были не очень простыми, это может сыграть положительную роль.
Меня вызвали в Смоленск, и оставшиеся до отъезда несколько дней прошли в постоянных встречах, консультациях и инструктаже нашей группы на самых разных уровнях. С нами знакомились, советовали, о чём можно, а о чём нельзя говорить, как следует себя вести в сложных ситуациях, чтобы избежать возможных провокаций. Особенно, с учётом того, что большую часть группы составляли мужчины, указывалось на медицинскую опасность знакомств с очаровательными польскими девушками. Рекомендовалось постоянно проявлять необходимую бдительность и осторожность. Категорически запрещалось употребление спиртных напитков, и ни при каких обстоятельствах (на улицах, в гостиницах, на различных встречах и мероприятиях) не оставаться по одному. Как минимум, следует держаться вдвоем, а ещё лучше – группой. Сообщалось об имевших место случаях нарушений отдельными гражданами (в том числе и нашими земляками) рекомендованных за границей норм поведения и жёстких мерах, которые пришлось принимать к ним после их возвращения в СССР.
Заключительная беседа с нами состоялась в областном комитете КПСС, где секретарь обкома дружески советовал нам прежде всего помнить о том, что мы советские люди и везде должны вести себя свободно, гордо и независимо, так как представляем великую державу. Напоследок он ещё раз напомнил нам о нашей основной миссии – необходимости установления дружеских контактов с польской молодёжью – и пожелал интересной и успешной поездки.
На следующий день мы вместе с руководителем нашей группы, сотрудником Смоленского обкома ВЛКСМ - назовём его Сашей – встретились в назначенное время на городском вокзале. С несколько опасливым от проведенных инструктажей настроением, мы сели в вагон международного экспресса Москва- Варшава и утром следующего дня успешно прибыли в столицу Польской Народной Республики.
На Варшавском вокзале к нашему вагону подошёл спортивного вида интересный молодой человек в модном костюме и спросил, кто мы и откуда? Узнав, что мы именно те, кого он должен встретить, он дружески поздоровался и представился нашим переводчиком. Он действительно абсолютно свободно и совсем без акцента говорил по-русски. На вопрос, откуда он так хорошо владеет русским языком, наш переводчик - назовём его Стасиком - ответил, что он долгое время жил в СССР и только в середине 50-х годов, будучи поляком, репатриировался на свою родину.
Я сразу же решил освежить в памяти свои знания польского языка и обменялся со Стасиком несколькими фразами на общекультурные темы, заслужив при этом его полное одобрение. Потом Стасик быстро перешёл к делу. Отбросив в сторону всякие сантименты, он кратко и по-деловому спросил, с чем мы приехали? Поскольку никто из нас не понял вопроса, Стасик, слегка раздраженный нашей непонятливостью, объяснил: «Ну, что вы привезли с собой – золото, икру, коньяк, нейлоновые чулки, джинсы, валюту?» Наш ответ его серьёзно огорчил и разочаровал. Грустно посмотрев на нас и немного подумав, он решил: «Но то делаем так, ребята. Вы будете жить в центре города в отеле (если я не ошибаюсь) «Полония». Это совсем недалеко отсюда. Адрес и как туда добраться я сейчас напишу. Так, теперь вот вам талоны на обед и на ужин. В случае, если я утром не приду, вот - на завтрак. Если что-нибудь потребуется перевести, и вообще, какие- нибудь проблемы – но то обращайтесь к Николаю, он всё знает». Стасик дружески похлопал меня по плечу, широко улыбнулся на прощанье и навсегда исчез.
Оставшись одни, мы кое-как добрались до отеля - благо он был расположен действительно недалеко от вокзала. Администрация отеля знала о нашем приезде, и номера для нас были уже готовы. Распаковав вещи и переодевшись, мы дружно направились в обеденный зал, где нас ожидал вполне приличный, по нашим понятиям, обед. Затем большинство вернулось в свои номера, чтобы отдохнуть после дороги. А я, не будучи усталым, предложил нашему руководителю Саше полюбоваться видами Варшавы, для чего мы поднялись в бар, расположенный на самом верхнем этаже отеля. Там, услышав, что мы говорим по-русски, к нам подошла красивая, модно одетая женщина средних лет, представилась сотрудницей туристической молодёжной организации «Спутник», которая была ответственной за нашу поездку, в том числе и за наше кратковременное пребывание в Варшаве.
Я спросил у неё, что она может нам посоветовать посмотреть в этот наш единственный вечер в Варшаве, так как завтра мы должны будем отправиться в город Вроцлав, где должна пройти основная официальная часть нашей поездки. «Ну что же, – ответила она, – неплохо было бы вечером просто погулять по Варшаве, в которой столько интересных и красивых мест и исторических памятников. Это, пожалуй, и самая лучшая форма отдыха». И вдруг она неожиданно переключилась на другую тему: «Знаете, – продолжала она, – мы встречаем у нас в Варшаве много иностранных групп. И я хочу вам сказать, что нам немного жаль советских гостей, к которым мы очень хорошо относимся». «Почему жаль?» - удивлённо спросил я. «Потому что нам кажется, что вы чувствуете себя здесь как-то не очень комфортно. Там, где другие спокойно гуляют, наслаждаясь парками и архитектурными памятниками нашего прекрасного города, вы опасливо озираетесь по сторонам и ходите только группой, иногда даже держите друг друга за руки. Нам грустно на это смотреть. Мы бы очень хотели, чтобы вы знали, что находитесь среди друзей и поверьте, мы очень стараемся, чтобы вы это почувствовали».
После ужина вся группа, уже отдохнувшая после дороги, собралась в холле отеля для обсуждения актуального вопроса: как провести этот единственный вечер в Варшаве. В принципе, было два предложения: просто погулять по городу или... Дело в том, что у меня возникла одна идея. Для того, чтобы пояснить, как она появилась, мне придётся сделать небольшое отступление в прошлое. Во время учёбы в Академии я подружился с несколькими польскими студентами – нас объединяло знание языка и страстная любовь к джазу.
В Польше в то время выходил ежемесячный журнал «Jazz», в котором публиковались статьи по истории джаза, о фестивалях джазовой музыки, а также биографии известных джазовых музыкантов. Кроме журнала «Jazz» мои друзья привозили мне также очень популярные тогда в Польше журналы «Вокруг света» (Dookola swiata) и «Обозрение» (Przekroj), печатавшие сведения из самых разных сфер культурной и политической жизни не только в их стране, но и во всём мире. Благодаря этим журналам я относительно неплохо ориентировался в культурной жизни Польши и, в частности, Варшавы.
И вот, когда мы, сидя в отеле «Полония», решали, как провести вечер, мне вспомнилась история, которую я прочитал на страницах одного из журналов. В 1952 году Сталину пришла в голову идея сделать подарок почти полностью разрушенной в ходе 2-й мировой войны польской столице. Было решено построить в центре Варшавы 42-этажный дворец в стиле сталинского монументализма, высотой вместе со шпилем более 230 метров, внешне очень похожий на здание МИДа СССР на Смоленской площади в Москве. В реализации проекта участвовали более 3500 советских инженеров и рабочих, живших в специально построенных для них бараках. После окончания строительства (в июле 1955 года) здание, украшенное мрамором и бронзой, отделанное внутри барельефами, ценными породами дерева и лепниной, стало символом польско-советской дружбы и получило название Дворца культуры и науки им. И. Сталина.
После окончания стройки бараки, в которых жили советские строители разобрали, правда, кроме одного. Студенты Варшавского политеха (политехнического института - Н.Э.) попросили сохранить его, планируя использовать для своих целей – свободных помещений в Варшаве 50-х годов практически не было. Студенты сделали из этого барака свой клуб. Ничего не меняя во внешнем виде барака – он выглядел как и раньше обшарпанным и убогим - внутри они превратили его в концертный зал экстра-класса, настелив дорогой паркет и обшив стены панелями из ценных пород деревьев. Название клуб получил по своему внешнему виду - «Stodola», что в переводе с польского означает «сарай».
Но это название не помешало «Стодоле» очень быстро стать одним из самых знаменитых концертных залов Варшавы. Это название трудно было найти в справочниках культурных учреждений Варшавы, но многие мировые знаменитости, в том числе Луи Армстронг, многие звезды джаза и кабаре считали для себя честью выступить в «Стодоле». Здесь проводились первые в Польше международные фестивали джазовой музыки („Jazz Jambore“). Когда не было концертов, в зале проходили студенческие встречи, просмотры фильмов или просто танцы. В общем, он стал неформальным культурным центром польской столицы. Вот его я и предложил посетить своим товарищам в этот первый вечер в Варшаве, благо он находился почти рядом. Моё предложение было принято.
Когда мы пришли в «Стодолу», там был танцевальный вечер. Играл джазовый оркестр в модном тогда в Европе стиле «Big-Beat». В зале
было много людей, в основном, студенты. Некоторые танцевали, большинство же, с пузатыми бутылочками пива в руках, слушали музыку или, отойдя подальше от оркестра, о чём-то разговаривали. Ребята из нашей группы разбрелись по залу, а мы вместе с Сашей, который со времени приезда в Варшаву старался всегда быть рядом со мной, стояли у выхода, где было не так шумно, и тоже о чём-то беседовали.
Вдруг Саша испуганно потянул меня за рукав и движением головы указал на стоящих неподалёку от нас двух молодых людей в строгих вечерних костюмах, которые оживленно спорили о чём-то друг с другом, показывая при этом на нас. Мы замерли и стали ждать, чем это закончится. К нашему ужасу мы увидели, что эти двое направляются в нашу сторону. От плохих предчувствий Саша побледнел. С трудом преодолевая волнение, я тоже хотел поскорее узнать, почему они так интересуются нами. Подойдя к нам, один из молодых людей, по всей вероятности поляк, так как он заговорил со мной на чистом польском языке, сказал, что его друг утверждает, что он вас знает, что он недавно вас видел, только не может вспомнить, где? Я возразил, сказав, что его друг ошибается, и я с ним никогда не встречался. Поляк перевёл мой ответ по-английски своему другу, который явно не согласился с моим мнением и, отчаянно жестикулируя, стал, по-видимому, приводить ещё какие-то доводы.
После перевода его слов на польский, я понял, что смуглый молодой человек продолжает утверждать, что он меня знает и мы встречались. Ситуация накалялась и становилась всё более напряженной. По бледному лицу Саши градом катился холодный пот. Я старался не смотреть на него, легко догадываясь о ходе его мыслей. Что это за люди? О чём они говорят и что хотят? Случайная ли эта встреча? Что делать?
К сожалению, ситуация, в центре которой я оказался, не оставляла мне ни секунды времени для перевода. Я пытался как можно убедительнее объяснить нашим собеседникам, что это недоразумение. Это невозможно - еще раз настойчиво повторил я. Мы только сегодня утром приехали в Варшаву. Я вообще никогда не был в Польше, я живу в Москве. И тут, не дожидаясь перевода моих слов на английский, смуглый незнакомец вдруг громко закричал : «Мoscow, Mosсow, Marlen Ditrich!!!» И тут я, наконец, всё понял!
Это был человек, продавший мне «лишний» билет на концерт Марлен Дитрих в Москве несколько месяцев назад, и с которым я почти два часа сидел рядом в концертном зале Театра эстрады. Понятно, почему я не смог его сразу узнать – ведь в Москве он был одет в индусский национальный костюм, а значительная часть его лица была закрыта оранжевым тюрбаном. Мы трое, поняв в чём дело, пришли в полный восторг от этого необыкновенного стечения обстоятельств, смеялись и хлопали друг друга по плечам.
На Сашу в этот момент было лучше не смотреть. Но теперь у меня появилось время, и я смог объяснить ему суть этой истории, которая мне самому казалась невероятной. Несколько успокоившись, хотя, кажется, не до конца, Саша тоже постарался изобразить улыбку, а потом, показав на свои часы, дал понять, что нас ещё ждут неотложные дела. Мы тепло распрощались с нашими, теперь можно сказать, друзьями и вместе с остальными членами группы вернулись в отель.
Так закончилась эта история, началом которой можно считать концерт Марлен Дитрих. Хотя кто знает, закончилась ли она на этом в действительности? Через две недели, завершив нашу поездку в Польшу, которая в соответствии с напутственным пожеланием секретаря обкома партии прошла в атмосфере дружбы и сотрудничества, все члены нашей группы вернулись в Смоленск, откуда потом разъехались по своим рабочим местам. Не исключено, однако, что наш руководитель Саша, в обязанности которого, как я узнал, входило дать подробную характеристику каждому из нас (о поведении во время поездки), мог не так безобидно описать инцидент в «Стодоле». Ведь уже само предложение посетить этот клуб, имеющий далеко не бесспорную репутацию, могло быть не в мою пользу. Трудно сказать, так ли это было на самом деле, но в последующие 20 лет, вплоть до начала периода «перестройки» в СССР, в заграничные командировки меня больше не посылали.
Послесловие
После окончания этой истории прошло уже много лет, но она оставила тем не менее заметный след в моей жизни. Существует множество мифов о том, кем была в действительности Марлен Дитрих: великой актрисой, певицей, секс-символом 20-го века и т.д. Но для меня она осталась прежде всего великой певицей, голос которой, как выразился Хемингуэй, способен разбивать сердца.
У меня дома есть музыкальные записи многих её песен, и я иногда, под настроение, слушаю их. И когда из динамиков стереопроигрывателя раздаётся её неповторимый голос, мне часто вновь вспоминается тёмный зал Московского театра эстрады, раздвигается занавес, на освещенную прожекторами сцену выходит пожилой человек в строгом чёрном костюме и произносит всего два слова : МАРЛЕН ДИТРИХ!
Н. Эпштейн Потсдам, октябрь 2016