Моя дипломная практика

В то время я учился на четвёртом курсе Московской сельскохозяйственной академии имени Тимирязева. После окончания зимнего семестра четвёртого курса всем студентам предстояло пройти полугодовую дипломную практику. Многие из нас ждали её с нетерпением. Во-первых, это было свободное от уже порядком надоевшей учёбы время, а во-вторых, самостоятельная жизнь, новые встречи, возможно даже, какие-нибудь романтические приключения. Причём, если верить рассказам старшекурсников, такие приключения действительно нередко случались. Наиболее сложной задачей, стоящей перед дипломниками, было найти подходщее для практики место и должность, которые позволили бы собрать необходимый материал для дипломной работы. При этом должность должна быть штатной, т.е. оплачиваемой, поскольку в период практики стипендия нам не полагалась. А без стипендии, как и на Марсе, жизни нет! 

Место для дипломной работы мне предложили в Зарайском районе Московской области. Директор одного из совхозов, бывший выпускник нашей Академии, был готов взять меня на практику, однако у него имелась только одна свободная штатная должность  - ветеринарного врача одного из отделений совхоза. Это создавало для меня сразу  две проблемы.

Честно говоря, должность ветврача отделения меня вполне устраивала, так как предмет «Ветеринария и акушерство», который мы изучали в течение нескольких семестров, всегда нравился мне. Во многом благодаря блестящим лекциям зав. кафедрой профессора  В.С. Шипилова. Но так как диплома врача у меня не было, было принято решение зачислить меня на эту должность ветфельдшером. 
Другая проблема заключалась в том, что моя дипломная работа должна была быть выполнена по теме кафедры селекции и генетики, членом научного кружка которой я являлся уже несколько лет. 

Компромиссное решение вскоре было найдено. Помимо основной работы в качестве ветфельдшера, я должен был заняться организацией пункта искусственного осеменения коров – в то время новой и прогрессивной технологии в селекции животных. Эта тема   соответствовала тематике кафедры и поэтому не вызвала возражений со стороны её руководства.

В результате, в один из апрельских дней 1961 года я прибыл  в контору совхоза № ... в Зарайском районе. Директор представил меня специалистам и поручил начальнику отделения, где мне предстояло работать, рассказать о задачах, стоящих перед отделением, и ввести меня в курс моих обязанностей, а также подыскать для меня приемлемое жильё.  Вопрос с жильём решился относительно легко. Мне сказали, что я буду жить на квартире у одной из работниц полеводческой бригады отделения - назовём её Эльвирой Захаровной, которая согласилась взять меня на время практики квартирантом. Мне посоветовали не мешкая направиться по указанному адресу, чтобы сразу решить бытовые вопросы, что я и сделал. Правда, меня несколько насторожило поведение конторских служащих, проводивших меня непонятными улыбками. Но я решил не обращать внимание на разные мелочи.

Квартира находилась недалеко от конторы. Это был однокомнатный финский домик с маленькой кухней и тамбуром. Хозяйка, женщина средних лет и довольно внушительных размеров, сказала мне, что вопрос о моём проживании уже обсужден с руководством совхоза и всё будет в порядке. А где же я буду жить? – удивлённо спросил я, оглядев одну - единственную жилую комнату. Как где? – в свою очередь удивилась она. Вот здесь. Письменный столик для тебя разместим у окна, а кровать –  её уже принесли - поставим вот сюда, рядом с нашей кроватью. Тут в комнату вошёл муж хозяйки, и мы познакомились. Он сказал, что его зовут Толик. Толик почти вдвое уступал своей супруге как по габаритам, так и по возрасту. Из разговора с Толиком я узнал, что он живёт здесь недавно. С Эльвирой Захаровной он познакомился некоторое время назад во время военной службы, которая проходила неподалёку. После её окончания Толик решил остаться у Эльвиры Захаровны и создать, как говорится, семью. Таким образом, супруги являлись в некотором смысле молодожёнами. Толик произвёл на меня впечатление спокойного и даже несколько застенчивого человека - он  говорил медленно и тихо, как будто всё время чего-то стесняясь.

Сразу скажу, что долго я у них не продержался. Во- первых, из-за кровати, которую действительно расположили почти рядом с их супружеским ложем. Толик, поначалу показавшийся мне тихим и даже как бы полусонным, ближе к ночи заметно оживлялся. Спать в одной комнате с ними было абсолютно невозможно. Супруги вначале долго не засыпали, перешёптываясь и хихикая. Потом… Ах, эти железные пружинные кровати! Вначале я пытался уснуть, накрываясь с головой одеялом. Попытки заматывать себе голову курткой и класть на неё сверху подушку, к сожалению, тоже оказались безуспешными. 
Другой причиной, осложнявшей мне жизнь, были постоянные расспросы знакомых и незнакомых работников совхоза, знавших, что я живу на квартире у Эльвиры Захаровны. В деревне о Толике ходили легенды, и народ постоянно интересовался подробностями. Это было уже слишком!. 
 
Короче, через несколько дней я появился в конторе и заявил управляющему, что готов жить где угодно: в палатке, в подвале, даже в каком-нибудь сарае – но оставаться дальше у Эльвиры Захаровны из-за непереносимых психологических нагрузок и постоянного недосыпания я больше не могу. При слове «сарай» управляющий неожиданно оживился и сказал, что у него возникла идея. Суть её была в том, что в центре деревни, где мне предстояло работать, стоял заброшенный деревянный сруб, который раньше служил продуктовой лавкой. Позднее в деревне был построен современный магазин, а продуктовая лавка осталась стоять пустой в ожидании лучших времен. И мне предложили временно поселиться в ней. 

Осмотр помещения, честно говоря, не вызвал у меня большого восторга. Из мебели в доме сохранились лишь идущие вдоль одной из стен три широкие деревянные полки, служившие раньше, по всей вероятности, для размещения хлебобулочных изделий. У маленького окошка стоял небольшой раздаточный столик, а под потолком висела лампочка, окруженная прутьями от сгоревшего (или истлевшего) абажура. Отопления, естественно, не было, но установившаяся в середине апреля тёплая погода оставляла мне вполне реальные шансы на выживание. 

Я быстро обжился в новом доме, со временем привык к нему, и он даже стал мне чем-то нравиться. Конечно, условия жизни в нём оставляли желать лучшего, но моё новое жилище обеспечивало мне покой и давало возможность заниматься дипломным проектом. Кровать я устроил себе на верхней полке для хлебопродуктов, на средней хранил одежду и еду, на нижней -  книги и скоропомощные ветеринарные инструменты.

Моя  работа, как я уже говорил, состояла из двух частей.  Во-первых,  
в круг моих обязанностей как ветфельдшера отделения входило обслуживание молочной фермы, где содержались коровы, а также крупной свинофермы.
Работа на молочной ферме заключалась в основном в контроле за её гигиеническим состоянием, помощи при осложнённых отёлах, а также в лечении болезней вымени, нарушений пищеварения и различных травм. На свиноферме моей основной обязанностью, помимо общего гигиенического контроля, была кастрация поросят, которую я освоил, можно сказать, в совершенстве. Маленькие 2- месячные поросята за несколько минут даже не успевали понять, что с ними происходит и что отныне их жизнь потечёт по новому руслу. Немного повизжав, они быстро успокаивались и продолжали предаваться своим обычным занятиям. Спустя несколько часов я возвращался для контроля их состояния и делал запись в журнале, что оно находится в пределах физиологической нормы. 

Более интересной для меня была работа на пункте искусственного осеменения, в организации которого мне пришлось принять самое непосредственное участие. Пункт обслуживал все отделения совхоза, находящиеся на значительном расстоянии друг от друга. Для работы на пункте за мной были закреплены две лошади, которых деревенский конюх поочередно каждое утро приводил к моему дому, привязывая
их у крыльца. Крупную кобылу серой масти звали Ольга Николаевна, второй закреплённой за мной лошадью был невысокий гнедой мерин по кличке Гитлер.

Моя работа на пункте заключалась в следующем: из банка, расположенного в районном центре и оснащенного сложным импортным оборудованием, нам в специальной упаковке доставляли сперму от высокоценных быков-производителей. В мои обязанности входила проверка под микроскопом качества полученных образцов, их разбавление и доставка нужного количества доз на фермы, в соответствии с полученными от них заявками. Для транспортировки у меня имелся большой рюкзак, в который помещался термос со льдом и специальные инструменты. Взвалив на спину рюкзак, я садился верхом на Ольгу Николаевну или на Гитлера и отправлялся в путь.

Не буду описывать технологию самой процедуры – она, в общем, несложная и детально стандартизована. Нестандартными были, правда, комментарии доярок, которые с нескрываемым интересом наблюдали за моими манипуляциями. 
Пожилые сокрушенно качали головами, иногда громко возмущались и упрекали меня в том, что я лишаю их любимиц единственного, так сказать, данного самой природой удовольствия. 
Молодые доярки тоже с интересом наблюдали за происходящим, но погруженные в какие-то свои мысли, от комментариев воздерживались.
Коровы же относились к этому спокойно. Иногда они с любопытством поворачивали головы в мою сторону, чтобы посмотреть, чем я там занимаюсь. Но так как суть происходящего оставалась для них непонятной, их  взгляд быстро становился тоскливо- равнодушным, и они вновь отворачивались к своей кормушке.

Врагом № 1 в моём отделении был стоявший в крайнем стойле местный бык Мишка, который возбужденно мычал и злобно косился на меня, когда я проходил мимо. Хотя он содержался на металлической привязи, я всё же старался, на всякий случай, держаться от него подальше. 

В общем, моя практика проходила успешно и конец её был уже не за горами. Мне удалось собрать обширный документальный, научный, а также фотоматериал, вполне достаточный для написания дипломной работы. Но полного удовлетворения я всё-таки не чувствовал. Чего-то ещё не хватало, в чём-то мои ожидания, связанные с практикой, не оправдались. В конце концов, я понял – не хватало романтических приключений, таинственных свиданий, воспоминаниями о которых так охотно делились с нами старшекурсники.

Наверно, кто-то наверху подслушал мои мысли... 
До конца практики оставалось уже всего несколько дней, как вдруг в конторе я услышал новость: к нам на уборку урожая приезжают студенты из какого-то московского института. С приездом студентов жизнь в деревне круто изменилась. На улицах стало появляться гораздо больше людей. В сельском клубе начали каждый вечер показывать кинофильмы, после которых студенты устраивали танцы. В общем, мне не хотелось уезжать от этой весёлой жизни, и я стал придумывать возможности, чтобы после окончания срока практики ещё на какое-то время остаться  в деревне. 

Вообще-то по закону мне было положено две недели отпуска, так что время меня особо не лимитировало. Насчёт жилья также удалось легко договориться – я сказал управляющему, что мне нужно ещё несколько дней пожить на старом месте для обработки данных. Хуже обстояло дело с финансами, так как закончив официально работу, я перестал получать жалованье. 

Выход вскоре был найден - я решил заняться частной практикой. Дело в том, что почти у каждой семьи в деревне имелось подсобное хозяйство, в котором содержались животные, чаще всего овцы, куры ну и, конечно, свиньи.  Дальше легко выстраивалась логическая цепочка: раз есть свиньи, значит, есть поросята, которых надо кастрировать. А моё место ветеринарного работника пока никем не занято, поэтому для кастрации поросят жителям деревни придётся приглашать ветработников из других отделений. А это будет стоить дорого. 

Таким образом, я оказался вне конкуренции, предлагая свои услуги, практически, бесплатно - брать деньги за работу я категорически отказывался. Правда, когда я приходил вечером, чтобы проверить состояние прооперированных поросят, меня обычно приглашали на ужин, иногда даже со стаканом крепкого напитка, который местные острословы, намекая на его состав, окрестили вином «Дружба»: кубинский сахар и русские дрожжи. Если добавить к этому, что сердобольные хозяйки часто заворачивали мне остатки от ужина с собой, то легко можно представить состояние комфорта и свободы, в котором я пребывал.  

И однажды случилось то, к чему я подсознательно стремился. Направляясь как-то вечером  на «контрольный» ужин, мне встретилась на пути какая-то девушка, показавшаяся мне скромной, симпатичной и дружественно настроенной. Неожиданно для самого себя и не надеясь на успех, я предложил ей поужинать со мной. К моему удивлению, девушка согласилась. Подойдя к нужному дому, я попросил девушку подождать, а сам, встретившись с хозяйкой, нанёс визит моему дневному пациенту. Как и следовало ожидать, с ним было всё, как тогда говорили, о-кей. Получив затем ожидаемое приглашение на ужин, я извинился перед хозяйкой, сказав, что я пришёл не один. Хозяйка высказалась в том смысле, что её приглашение относится, разумеется, к обоим.
Ужин оказался очень удачным, девушка была в восторге - во всяком случае, она ела и пила за двоих. Поблагодарив хозяйку и попрощавшись мы в несколько приподнятом настроении вышли на улицу. Был тёплый вечер, и хотя солнце уже зашло, было еще довольно светло. Конечно, как воспитанный человек оставить девушку на улице одну в таком состоянии я не мог. Ноги сами привели нас к моему «сараю», и не успел я открыть дверь, как  девушка, предупредив мои попытки что-то объяснить, решительно шагнула внутрь. Она сразу же направилась к стенке с деревянными полками, остановилась около них, и через секунду ее длинная темная юбка оказалась на полу. В следующее мгновенье девушка с ловкостью спортсменки забралась на верхнюю полку моего скромного жилья. С замиранием сердца, не успев даже сбросив с себя одежду, я последовал за ней. Свет я решил не зажигать, чтобы не привлекать внимание любопытных прохожих. 

Она ушла в этот же вечер. Перед её уходом мы договорились встретиться на следующий день. Но к тому времени воспоминание от вечерней встречи уже как-то рассеялось, и встретившись, мы с некоторой растерянностью посмотрели друг на друга. К своему ужасу, я вдруг обнаружил, что не уверен, правильно ли я запомнил ее имя - кажется, ее звали Милой. Что бы как-то выйти из неловкого положения, я выбрал вежливую форму и произнёс что-то вроде «спасибо Вам за вчерашний вечер». И совсем некстати добавил, что мне скоро надо уезжать. «Жалко, что Вы уезжаете», - тоже скорее из вежливости произнесла она. «Но сегодня вечером мы ещё могли бы встретиться?» - робко предложил я. «Хорошо», - согласилась она. Обговорив место и время новой встречи, мы расстались.
Ближе к вечеру моё настроение резко изменилось. Мне вдруг очень захотелось снова увидеть эту девушку. Я стал ругать себя за идиотское поведение. Я ходил из угла в угол по комнате, не находя себе места. Время тянулось страшно медленно, возможно, потому, что я каждую минуту смотрел на часы. Задолго до назначенного срока я уже ждал её в условленном месте. Но она больше не появилась... 

На следующее утро я постарался как можно скорее закончить все дела в бухгалтерии совхоза, собрать свои вещи и уехать домой.
Моя практика закончилась...

Н. Эпштейн                                                                            Потсдам, ноябрь 2016