Анна Сохрина Архив

Анна Сохрина родилась и выросла в Петербурге, закончила факультет журналистики. Рано начала печататься и стала известна как автор рассказов, вышедших в популярных журналах «Аврора» и «Звезда», в многочисленных сборниках. Предисловие к ее первой подборке рассказов написала Виктория Токарева. И это неслучайно, в стилистике и мироощущении писательниц было много общего – юмор, афористичность фразы, особая теплота интонации. В 1994 году Анна с семьей переезжает в Германию. Здесь она продолжает литературную деятельность. В 1996 году выходит ее повесть «Моя эмиграция», которая завоевывает широкую читательскую известность, ее перепечатывают в разных странах и переводят на несколько языков. В 1999 году в Петербургском издательстве «Лимбус-Пресс» выходит ее новая книга «Шанс на счастье». В 2000 году за рассказ «Дорога на Мертвое море» писательница получает литературную премию на конкурсе «Надежды лира золотая», учрежденном обществом музеев Пушкина в Нью-Йорке, кафедрами славистики американских университетов. Этот рассказ дал название новой книгe, вышедшей в Петербурге в 2003 году. В то же время берлинское издательство «Oberbaum-Verlag» переводит ее книгу и издает сборник прозы на немецком языке. В последующие годы ее рассказы звучат в переводах на немецком на таких популярных радиостанциях как NDR, Radiokultur-Berlin, печатаются в русско-язычных изданиях Германии, Австрии, Америки и Израиля. Анна Сохрина - лауреат нескольких литературных премий.

"Рассказы и повести Анны Сохриной рождают удивительное ощущение уюта, доброты и мягкого юмора, которые достаточно редко встречаются в произведениях современных писателей. Они обращены к читателю, которого называют интеллигентным и чувствующим человеком..."
                                                                                                                 Дина Рубина

ДАЧНЫЕ ИСТОРИИ

ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ

 «БАБОЧКИНО» И ЕГО ОБИТАТЕЛИ

«Привычка свыше нам дана: замена счастию она...» Ох, прав, конечно, прав был, как всегда, великий поэт, большой знаток человеческих душ. 
Привычка проводить зиму в городской благоустроенной квартире, недалеко от центра, а значит, театров, музеев, больших магазинов, в квартире с высокими лепными потолками старого фонда, чтоб свободно дышалось, а летом обязательно выезжать на дачу – осталась с Питера. А самые стойкие стереотипы – это привычки детства. 
И как только волею судеб мы оказались в Берлине, я после отнюдь непростых поисков нашла квартиру в старом фонде с просторными комнатами и высокими потолками и купила небольшую дачку в окрестностях Потсдама. 
И жизнь сразу приобрела привычный покой, порядок и гармонию. 
Наше садоводство «Потсдамер Шметтерлинг» расположено в 12 километрах от знаменитых королевских дворцов Сан–Суси и шикарных старинных парков. Я думаю, цари выбирали для своих летних замков вовсе не случайные места и знали, где закладывать летние резиденции. Рядом с «Бабочкино» (от немецкого «Шметтерлинг» – бабочка), так любовно на русский манер окрестили мы наше садоводство, живописный канал с яхтами, чистейшее лесное озеро, где все купаются в летний зной, лес, полный грибов и ягод и маленькая деревушка с милейшим рыбным рестораном со своей коптильней. А если добавить к этому известный гольф-клуб, куда по выходным съезжается почтенная немецкая публика на дорогих машинах и невообразимой красоты конюшни (когда строили, я думала – возводят дворец или шикарную гостиницу), где племенные жеребцы стоят, как десять «Мерседесов», то становится понятно, что в садоводстве и его окрестностях есть чем заняться и на что посмотреть. 
Дача во многом спасает меня от эмигрантских невзгод и дает бодрость духа. 
Главное – в нашем «Бабочкино» подобралась изумительная компания. Справа от нас стоит дача Рабиновича, слева хозяйство Шапиро, по диагонали домик Левина, чуть дальше проживает Кац. 
– Когана не хватает, – сказала приехавшая из Израиля родственница... 
– Коган живет на соседней улице, – ответила я. 
Действительно, наше садоводство уникально – можно подумать, что кто-то хитроумный задумал некий социальный эксперимент по интеграции, но многое не учел. На сегодняшний день из 200 домиков 120 купили русские евреи-эмигранты. Умные головы из садоводческого правления, где у нас есть два представителя от «русской» секции, догадались написать проект в сенат и получить неплохие деньги на интеграцию новых жителей Германии. 
Кто кого и куда интегрирует, и по сей день большой вопрос. 
Немцы, по-моему, и сами не заметили, как в одно прекрасное лето оказались в национальном меньшинстве. 
Когда-то все дачные домики были выделены гэдээровским служащим. Потом один из них продал домик еврейской семье, семья оказалась большой и дружной, к ней на выходные потянулись многочисленные родственники и друзья, и «Бабочкино» пришлось всем по сердцу... Следующий освободившийся домик купила сестра мужа, еще один – золовка, а потом подоспели кузины брата, к ним приехали их студенческие друзья и... В общем, когда дачу купила я, то на следующий год в нашем садоводстве обосновались семьи трех моих приятельниц и коллега сына. Потому как отдыхать и веселиться на природе лучше всем вместе, в хорошей компании, тогда можно всласть потрепаться, выпить и закусить, погрилить нежные бараньи ребрышки и полакомиться сочной черешней, сорванной прямо с дерева. Благо у них тут широта Киева, и все вызревает, не то что в сыром и холодном, чахоточном Питере... 
Да что говорить – рай земной, особенно, при хорошей погоде. И кто от такого откажется по доброй воле и по приемлемым ценам? 
Наша дачная жизнь обычно протекает в коллективных формах. 
– У вас тут местный кибуц! – изрекла моя израильская кузина. 
В жаркий полдень на озеро с оравой детей, собранных со всех дачных улиц, отправляется сосед Фима, ему поручена почетная роль пионервожатого. Пока все заняты и лениво копаются в земле или пьют утренний кофе на верандах, Фима смотрит за детьми. Через час на пляж посылается Гриша с большой сумкой-холодильником, нагруженной обеспокоенными еврейскими мамашами, а вдруг дети уже проголодались! Дети срочно выуживаются из воды, брызги и визг прекращаются, и на зеленой лужайке воцаряется тишь и покой, прерываемый сосредоточенным чавканьем. С опорожненной сумкой Фима благополучно уезжает, а за детьми остается смотреть Гриша. 
С утра под забором на велосипедах сидят дачные кавалеры моей дочери. И вообще, если по дорожкам садоводства бегает ребенок, то он из наших семей – не ошибешься. 
– Просто филиал еврейской школы... – удивилась моя дочь, приехав впервые. 
– Что ты хочешь? Немцы не любят размножаться, – пожал плечами мой муж. 
Своими громкими воплями и эмоциональными призывами выйти на улицу дочкины кавалеры будят весь дом. Из дома напротив вылезает невыспавшийся и помятый немецкий сосед по имени Олаф. 
«Олух царя небесного» – так окрестили его мои приятельницы. 
– Тише! Тише! – кричит он раздраженно. 
Мир после его вчерашних возлияний выглядит совсем недружелюбно. Олаф вообще-то неплохой мужик и частенько помогает мне чинить газонокосилку, но любит выпить, а выпимши громко поет немецкие марши. Марши нервируют наших стариков, в чьих ушах они, сами понимаете, как звучат и что напоминают. Но малолетним внукам надо быть на свежем воздухе, а внуки – это все-таки главное. Дети по будням работают и приезжают лишь на выходные, и старики согласны терпеть. 
Немец Олаф очень любит знакомиться с русскими женщинами. Как только ко мне приезжают мои незамужние подружки, Олаф, приняв на грудь стакан-другой, спешит представиться. Каждой он рассказывает, что ходит в «Фольксхохшуле» на курсы русского языка и копит деньги на поездку по транссибирской магистрали. Он почему-то считает, что поездка в Сибирь, кстати, довольно популярная у немцев, считающих, что это крутая экзотика, должна быть очень привлекательной и повышать его акции в глазах русских подруг. 
– Уж лучше бы на Мальдивы позвал, – вздохнула приятельница. – За те же деньги... Вот уж действительно олух. 
В летний зной я не спеша иду по дачной улице. 
– Изя, где Лева? – слышится из-за кустов. 

– Лева пошел к Фиме... 

Так и живем. 
Если быть объективными, то приходится признать, что немецкие участки всегда можно отличить от русских по ухоженности и красоте. Не то что наши люди совсем не любят работать на земле, а просто у них, я подозреваю, нет подобных исторических навыков, и если бы в садоводстве среди участков проводилось социалистическое соревнование, как в прежние времена, то соседи-немцы вышли бы победителями с большим отрывом. 
Через забор на участке Рабиновичей раздаются громкие крики. 
– Роза, где тяпка? – страстно кричит бабушка Циля своей дочери. – Ну что ты мне даешь, бестолочь! Не эту, а ту, короткую, с зеленой ручкой! 
Циля уже пять лет сидит в инвалидном кресле, но неукротимый дух красной комиссарши, несмотря на парализованные ноги, ничуть не ослабел. Сейчас Циля хочет засадить грядку укропом, и бедная Роза уже битый час стоит рядом, подает инструмент и покорно толкает коляску. 
– Они же все бездельники, – убедительно говорит мне Циля, бросая выразительный взгляд на своих домашних. – Роза, не стой истуканом, а налей ведро воды... Вот у меня на даче в подмосковье вырастали такие кабачки! – Циля выразительно разводит руками. – И если бы не я, – продолжает она, – то здесь бы кроме сорняков ничего не росло. Одна я только на этой земле и работаю... 
Раз в году летом по участкам ходит специальная комиссия, в немецких садоводствах принято соблюдать определенный порядок – столько-то метров засеять овощами, столько-то цветами, на участке в обязательном порядке должна быть подстрижена трава и произрастать определенное количество плодоносящих деревьев. «Орднунг мус зайн», как говорят немцы. В первый год дачевладения нам это было в диковинку. 
Итак, через пару дней ожидается приход комиссии, состоящей сплошь из немцев, а значит, послабления ждать неоткуда, и мои встревоженные соседи весь вечер напряженно совещаются на предмет приведения участка в порядок. Наконец, за полночь народ расходится. 
– Ну, что вы решили? – спрашиваю я мужа. 
– Скинемся и наймем садовника... 
Вот оно – различие ментальности. 
Дачу мы купили три года назад у немца-вдовца. Надо сказать, что домик и участок были в идеальном порядке. Войдя в благоустроенные, вылизанные до стерильной чистоты комнаты, а особенно, спустившись в подвал, я осознала до глубины души, что немцы – таки великая нация. Каждый гвоздик и шурупчик лежал в отдельной коробочке, любовно отсортированный по качеству и формату, а сельскохозяйственной техники было столько, что я еще долго выясняла у соседа, что это и зачем нужно. Особенно меня потряс маленький пылесосик для уборки осенних листьев. 
В кухне  (учтем, речь  идет о маленьком садоводческом домике 24 квадратных метра, больше не разрешают строить строгие садоводческие правила) стояла машина для мойки посуды, а над ней полка с шеренгой моющих средств. Гели и шампуни были на все случаи жизни, а моя приятельница-переводчица, тщательно изучив все надписи на флаконах, нашла даже специальный шампунь для мытья маркизы. Я, честно говоря, до покупки дачи не знала вообще, что такое «маркиза», а не только о моющем средстве, которым ее надо мыть. 

В немецком хозяйстве было предусмотрено все и на все случаи жизни. 
Мой муж, найдя в подвале огромное количество всяких «железок», пришел в мальчишеский восторг, с энтузиазмом стал там рыться и все рассматривать, и уже через две недели навел свой «порядок». Теперь, чтобы что-то найти, надо переступить через груды разбросанных инструментов и гвоздей, и, чертыхаясь, часами перерывать всю кучу. 
Обычно, если в дачном хозяйстве понадобилась какая-нибудь вещь, я не спешу ее покупать. 
– У немца все есть! – говорю я. – Надо просто поискать. 
И всегда оказываюсь права... 
На информационном стенде в центре садоводства красуется объявление по-русски и по-немецки: «25 июля в субботу садоводство «Потсдамер Шметерлинк» отмечает свой юбилей. Всех ждем на праздник!» 
Каждому домику выданы специальные талоны на бесплатные сосиски и пиво, наши домохозяйки, конкурируя в мастерстве, пекут пироги и делают ведра винегрета и салата «Оливье» – вклад от русской секции. 
В субботу на большой поляне гремит бравурная музыка, на грилях жарятся и истекают жиром сосиски и свиные ноги, в ящиках поблескивают винные крышки бутылок, а рядом, к гордости устроителей, красуются несколько бочек настоящего баварского пива – праздник обещает пройти по высшему разряду. 
Народ подтягивается на поляну и рассаживается за столиками. Смех, шутки, разговоры– на немецком, на русском, на ломаном русско-немецком...После нескольких кружек пива и пары бокалов вина достигается полное взаимопонимание. 
– Да здравствует русско-немецкая дружба! – звучит из динамиков. 
– Ура! – кричат из-за русских столиков. 
– Цум воль! – слышится из-за немецких. 
После сытного перекуса и обильных возлияний начинаются танцы. Немцы, наряженные в национальные костюмы – зеленые пышные юбки, узкие брюки, шляпы с перьями, танцуют какой-то сложный и чопорный немецкий танец, публика восторженно ревет, хлопает в ладоши и стучит кружками по столам. Всем артистам подносят по огромному бокалу пива. Далее, под песню Верки Сердючки «Замуж хотела, вот и залетела...» пускается в пляс русская секция. Наши люди пляшут с таким чувством, что Зураб Хацкия, не выдержав, бешено вращая глазами, с криком «Асса!» бросается танцевать лезгинку, а Боря Кацман из Бреста – русскую присядку, киевлянин Шапиро пляшет гопака, а его жена Фира, 120 килограмм живого веса, томно кружит рядом. Танцы народов мира во всей красе и многообразии разворачиваются на дачной поляне. 
Веселье достигает своего апогея... 
Тем временем багровое уставшее солнце клонится к горизонту и скрывается за скатами крыш – близится вечер, а с ним и завершение праздника – красочный салют. В честь юбилея в садоводство приглашена специальная служба фейерверков. Рослые, статные красавцы-немцы в военной форме пожарных подразделений бундесвера не спеша раскладывают свои принадлежности. Дачные мальчишки, да и их отцы, открыв рот, наблюдают за пиротехниками. 
– Боже, какой красавец! – щиплет меня в бок соседка Рая, указывая на статного молодого пожарника. – Какой красавец! Надо будет обязательно познакомиться! 

Главный дает команду, и в небо взлетают огненные ракеты, темный свод озаряется причудливыми узорами, сотканными из тысячи разноцветных, мигающих и переливающихся всеми цветами радуги огней. Кажется, что небо расцвело букетами диковинных цветов. 
Зрелище настолько красиво, что мы еще долго стоим завороженные и безмолвные на краю большой поляны. В такие минуты говорят : ангел пролетел. Вспыхивает и гаснет последняя ракета, бездонное звездное небо накрывает нас теплым июльским покрывалом. Тишина, запах скошенной травы, мягкое дуновение ветра – и мне очень хочется, чтобы праздник никогда не кончался... 
Усталые и довольные дачники расходятся по своим домикам – спать. 
Свежее летнее утро встречает меня солнцем и пением птиц. В шортах и майке я выползаю на веранду, потягиваюсь и шлепаю босиком по прохладной, покрытой прoзрачными каплями росы, траве. 
Мир огромен, прекрасен и непоколебим. Как в детстве... 

ИСТОРИЯ ВТОРАЯ

ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

Тихая, почти идиллическая жизнь нашего садоводства была нарушена ужасным происшествием... 
Вернее, скандалом или, если быть честным до конца – дракой. Причем дракой одного из членов «русской секции» Яши Феркеля с Зигфридом Штольцом, председателем садоводства  и вдобавок бывшим полицейским комиссаром. 
Словом, скандал, позор и все такое прочее... Но все по порядку. 
Все случилось 9-го мая, в замечательный день Победы русских над фашистской Германией, праздник, без преувеличения, свято чтимый любым нашим человеком . 
Я думаю, что эта дата во многом определила дальнейшую последовательность и стилистику событий. 
Надо сказать, что один из главных героев – Яша Феркель, был совсем не из тех людей, которыми гордилась «русская» секция . Напротив, Феркель, и это знали многие, всегда отличался спесивостью, вспыльчивым и заносчивым нравом, и особым авторитетом в нашей среде не пользовался. Однако существовала серьезная причина, заставлявшая многих с ним считаться и даже искать его дружбы – Яша был богат. Наш дачный сосед владел сетью автомобильных мастерских по Германии и двумя заводами в Чехии. Феркель был довольно успешным предпринимателем и мог взять человека на работу, что в эмиграции немаловажно. С ним делали гешефты, правда, поговаривая, что «заработать он все равно не даст, львиную долю заберет себе», но деньги и связи у него водились, это точно. 
В праздник Победы, пришедшийся на солнечный воскресный день, Яша с компанией дружков приехал на дачу «погулять». Веселье проходило с размахом, и на дачную террасу были выгружены ящики вина и водки, баранина для шашлыков, зелень и фрукты – то, что полагается в таких случаях, причем все из дорогих магазинов и отличного качества. Пикник на лоне природы начался, и скоро гости изрядно захмелели и стали вести себя соответственно – орать, громко петь песни, поднимать один за другим тосты: 
«За победу над фашистской Германией!» – слышалось за столом. 
Кто-то из гостей в состоянии изрядного подпития уселся на черный джип и стал гонять по улочкам садоводства, задевая заборы и поднимая столбом пыль... 

Соседям-немцам это явно не понравилось, и они отправились жаловаться на «творимые русскими безобразия» председателю садоводства Зигфриду. Зигфрид, не спеша копавшийся на своей грядке в другом конце садоводства и оттого не слышавший громких криков и песен, вынужден был отложить лопату и пойти разбираться. Когда он подошел к Яшиному участку, праздник был в полном разгаре.
– Что здесь происходит! – зычным голосом бывшего комиссара полиции осведомился он. – Где хозяин? 
К калитке, пьяно пошатываясь, вышел сам Яша Феркель и, глянув в гневное лицо комиссара, осведомился: 
– А что вам собственно нужно? 
– А ну, потише! Прекратить безобразия! – повысил тон комиссар. 
И тут Яша, опершись для устойчивости обеими руками о забор, заорал: 
– А ты, фашистская морда, заткнись! Мы вас один раз победили и второй раз победим!.. 
Пауза. 
Я думаю, такую обиду не мог бы стерпеть ни один нормальный немец, а тем более, бывший бравый комиссар ГДРовской полиции. 
И тяжелый кулак председателя врезался в морду обидчика. 
– Наших бьют! – заорали нетрезвые дружки и со всех ног понеслись спасать хозяина. 
Завязалась драка, на выручку Зигфриду подоспели немцы-соседи. 
– Жиды пархатые! – прозвучало по-немецки в запале потасовки. – Мало вас Гитлер... 
Кто-то вызвал полицию... 
Стали разбираться. К счастью, дерущихся быстро разняли и никаких серьезных повреждений, кроме пары фингалов, полученных обеими сторонами, обнаружено не было. Но было кое-что посерьезнее – честь обеих сторон была задета. Конечно, как ни крути, Феркель был виноват:  нарушил общественный порядок, оскорбил председателя, в момент драки был нетрезв и еле держался на ногах... Но как известно, «слово не воробей», и произнесенное вслух просто забыть уже было невозможно. 
Полиция, составив протокол, отбыла, их симпатии были явно на стороне Зигфрида, и в воздухе запахло грядущими судебными разбирательствами. 
Наше «Бабочкино» в эти дни напоминало потревоженный улей. Садоводство в буквальном смысле раскололось на два лагеря. Русская секция, разбившись на группки, страстно обсуждала происшествие... 
– Этот Феркель (по-немецки слово «Феркель» означает «поросенок») подложил нам всем большую свинью, – резюмировала бабушка Циля. 
Яшу осуждали за сделанное, но забыть прозвучавшее и в наш адрес уже никто не мог. 
– А ты что забыл,  кто ты и на чьей земле сегодня живешь? – размахивая руками, скорбно кричал Шапиро. 
– А я это никогда и не забывал... – многозначительно отвечал Рабинович. 
– Вы думали, дачи купили, окопались, цветы-укропчики посадили – и уже свои? – хмурил темные, густые брови Левин. – А вот вам про Гитлера, уроки истории, чтоб не расслаблялись ... 
Мир и покой прежде дружного товарищества были бесповоротно, безнадежно нарушены. 
Прежде доброжелательные и приветливые немецкие и русские семьи стали избегать друг друга, даже мой сосед Олаф больше не приветствовал меня радостно на крыльце, не рвался заводить знакомства с моими русскими подругами и даже временно ограничил потребление спиртных напитков, прекратив громко петь свои песни-марши по вечерам. 
Немцы из правления, ничего не сказав членам «русской секции», уединились на тайное совещание. Результатом этой «тайной вечери» стало революционное постановление, вывешенное на общей доске объявлений. Краткое содержание его было таково: «Лица с миграционными корнями больше не имеют права приобретать здесь садовые участки». 
М-да, большего подарка зачинщику скандала Яше Феркелю было сделать нельзя... До этого момента ему грозило малоприятное полицейское разбирательство, грозящее большими неприятностями и потерями. А теперь... Яша аккуратно сфотографировал объявление и отбыл восвояси уже совсем в другом настроении. 
Глупые, неразумные, недальновидные немцы, члены правления... 
Тем временем в ход была пущена тяжелая артиллерия. Как выяснилось, у Яши были обширные знакомства в журналистском мире. 
Через пару недель уважаемая берлинская газета вышла с сенсационным заголовком: «Иностранцам больше дачи не продают!» 
В статье обстоятельно, но не без внутреннего пафоса рассказывалась душещипательная история о том, как девяностолетний еврейский дедушка, между прочим, жертва Холокоста, праздновал знаменательный для себя день Победы на даче у своего сына Якова Феркеля. Так как дедушка был глуховат (тяжелые последствия перенесенных тягот), то пел песни громче обычного, кроме того тосты, произносимые в его честь тоже надо было делать на максимально громких тонах (а то бы дедушка не услышал). А нечуткие немцы-соседи сделали ветерану войны грубое замечание, подоспевший же председатель правления, к прискорбию, бывший полицейский комиссар, вместо того  чтобы спокойно разобраться и помирить конфликтующие стороны, умудрился развязать драку. Дерущихся разнимала полиция. В процессе ссоры был упомянут Гитлер в известном и позорном контексте, это указано в протоколе. Увы, обе стороны допустили оскорбительные высказывания по отношению друг к другу. Но самое печальное, что после этого самого по себе возмутительного происшествия садоводческое правление вынесло постановление, немыслимое в сегодняшней толерантной и демократической Германии. Его текст просто написан в духе и стилистике страшных страниц истории Третьего Рейха... В середине статьи для наглядности красовалась крупным планом фотография исторического объявления. 
Честно говоря, 87-летний дедушка, несчастная жертва нацизма, не был чистым вымыслом. Иосиф Моисеевич, отец Феркеля и в самом деле в годы войны, будучи подростком, оказался «на оккупированных фашистским захватчиком территориях», с малолетним братом и матерью прятался в соседних деревнях, потерял родных, чудом выжил, и в день празднования Победы спокойно отдыхал на даче. Он лежал на диване в задней комнате дачного домика, смотрел телевизор, по-стариковски задремал, и так как действительно был глуховат, то шума не услышал, и все самое интересное пропустил. Проснулся он уже к вечеру, когда полиция уехала, а расстроенный Яша в подпитии ввалился к нему в комнату. 
Статью на русском языке, добавив от себя сочных и будоражащих эмигрантское сердце подробностей из биографии дедушки, перепечатала русскоязычная берлинская газета. 

События приобрели политический оборот. Заволновалась еврейская община, вставшая грудью на защиту своего престарелого члена, пережившего Холокост. И в грядущем судебном разбирательстве действующие лица очень быстро поменялись местами. Теперь большие неприятности уже грозили Зигфриду и членам садоводческого правления. Что делать, мы все периодически меняемся ролями на сцене быстротекущей жизни... 
Иосиф Моисеевич, прочитав русскую газету, очень возмутился допущенной неточностью. 
– Мне еще 87, а не 90! – кричал старик на даче и требовал написать опровержение. 
Садоводческое правление, вынужденно собравшись на внеочередное заседание уже в полном составе вместе с «русскими», отправило в отставку председателя и добровольно передало бразды правления вновь избранным, более политически подкованным членам. Бывший бравый полицейский комиссар Зигфрид ходил осунувшийся и мрачный, ему сочувствовали. Русская секция также разбилась на две группы. Одни Яшу безоговорочно осуждали, как провокатора, и предлагали написать честное письмо в газету о действительно произошедших событиях, другие, напоминая о прозвучавших в еврейский адрес словах, говорили, что мол, все хороши, а защищать надо своих, нечего далеко ходить за примером.... 
Нарушитель спокойствия Яша Феркель после нескольких дней триумфа предпочитал вообще на даче не появляться и дипломатично отмалчивался. 
Прошло время, судебное разбирательство по желанию обеих сторон приостановили. 
Феркель продал дачу. В конце лета заснул и не проснулся на дачной, пронизанной солнцем веранде его старенький отец. Отказало сердце... 
Старика с почетом похоронили на немецкой земле. 
А об инциденте постепенно забыли. 

Коза, пасущаяся  на крыше

«Жизнь хороша еще тем, что в ней можно путешествовать.»

                                                                                                  Н.  Пржевальский 

Поэтому прочь серый Берлин, его дождь, заботы , телевизор, однообразные

Маршруты-и вперед!

- Ты знаешь, Роза набирает новую группу на Скандинавию. Ты там когда-нибудь была?

- Нет, никогда.

- Ну вот, а говорят,  красота необыкновенная! Мои друзья ездили, так они

взахлеб рассказывают...

- Уговорила. Поехали! 

- Дорогие друзья! Наше путешествие начинается... Нам предстоит увлекательная поездка по Швеции, Дании и Норвегии.

Роза, наш бессменный вдохновитель и организатор, наша пионервожатая и надсмотрщик в одном флаконе, дама с  неиссякаемой энергией ядерного реактора,пересчитала  группу по головам и бодро продолжила в микрофон:

- Надеюсь, вы будете дисциплинированы и организованны.  Выходить  из автобуса по моей команде, возвращаться в точно назначенный час. И никто не потеряется, как в прошлый раз, когда нам пришлось...  Кстати,Фира,а где ваш муж? Он что - пешком собирается идти? Ефим Семеныч, а вы что не свое место заняли?  Ну- ка, подвиньтесь!Предупреждаю - следующая остановка через три часа.

Мы, наконец, трогаемся  и вскоре выезжаем из города, автобус петляет по проселочным дорогам, я  смотрю в окно - у меня хорошее настроение . Я предвкушаю массу интересного и с удовольствием болтаю с соседкой. 

- Ну как там ситуация сзади?-осведомляется в микрофон Роза.

- Так же, как и спереди,- флегматично отзывается  кто-то.

 - Не острить! - кричит Роза. –Вот встань на мое место и поруководи, а потом остри сколько хочешь.

Честно говоря,желающих встать на ее место не находится. Как известно, руководить евреями, где на двух человек приходится пять мнений  и каждый знает, как  правильно должен поступить другой - занятие утомительное.

Роза выпаливает триста слов в минуту, машет руками , подобно ветряной мельнице, абсолютно не  терпит возражений, но умудряется  лихо рулить утлый челн нашей культурной жизни по бурным волнам еврейской общины уже не один десяток лет.

- Дорогие друзья! –  продолжает Роза. - Задние могут уже откинуться...

Хохот. 

- Не смешно! – кричит Роза, - тогда передние смогут пить и есть. Дорогие друзья,давайте уважать друг друга!

Мы обмениваемся впечатлениями, галдим, перекликаемся,  и Розе, несмотря на громкий, командный  голос, не удается нас перекричать.

- Если дамы немного помолчат, то будет слышен шум Ниагарского водопада,- задумчиво замечает писатель-юморист.

А компания подобралась у нас неслабая – четыре дамы из мира искусств – режиссер, художница, пианистка , оперная певица, три врача  разнообразных профилей (болей – не хочу!), архитектор, владелица фирмы по уходу за престарелыми,электронщик и два десятка  инженеров.Средний возраст  группы за пятьдесят.

И нам есть что друг другу рассказать.

Начинается все с театральных баек, потом слово  берет писатель-юморист,затем художница, потом владелица фирмы потчует нас историями из жизни своих пациетов:

 - Пожилая пара поехала в Амстердам, супруги отправились на эксурсию в квартал « Красных фонарей». Там муж оживился и резво побежал вперед.

- Фима, вернись! - кричит жена. - Не жалко! Но ты потеряешься!

Компания   заходится в хохоте. 

Из задних рядов   мгновенно возникает монументальная фигура Фиры.

- А чего это мы так веселимся? – вопрошает Фира. – Выпили, наверное.... –она упирает руки в мощные бока. – Конечно, выпили! - без тени сомнения подтверждает она. - Трезвые так не хохочут!

Честно говоря, мы действительно очень шумны  и, наверное, мешаем тем, кто устал.

- Да ну, - говорит моя соседка. - Хотят тишины – пусть едут с немцами. С ними все благочинно, и тишина – как на кладбище... А евреи –шумный народ!

Вот так, рассказывая анекдоты  и развлекая друг друга, мы проехали всю Швецию.  

И еще - «у нас с собой было», наслышанные о дороговизне кафе и ресторанов наша, в общем  небогатая публика запаслась огромным числом провизии на все случаи жизни. В раздутых сумках лежали аккуратные стопки бутербродов, крутые яйца,жареные куры, помидоры и  огурцы, зелень,яблоки,термосы с кофе и упаковки сухих супов и каш. 

Все это активно уминалось в обед в автобусе, а вечерами в гостиницах включались кипятильники и начинались настоящие  пиры.Дух взаимопомощи и братства царил в поездке, причем более запасливые  и богатые угощали  ленивых и малоимущих.

- С вами не пропадешь! – умильно восклицал  писатель , дожевывая очередной бутерброд, подсунутый добросердечными соседками. 

- Выпей кофейку! - протягивала бумажный стаканчик пианистка.

- Съешь курочки! - предлагала режиссерша.

Когда мы плыли на пароме в Осло, и часть группы отправилась на оплаченный ужин, к слову довольно дорогой по берлинским масштабам, то получила задание обеспечить едой вторую половину народа, которая денег на ужин не нашла. Задание было с блеском выполнено,  и в пластмассовых коробочках со шведского стола было вынесено  столько котлет, пирожков и жареных антрекотов с гарниром , что пир продолжался до глубокой ночи, пока дамы не ушли   на дискотеку – потанцевать.

Проехали игрушечную, удивительно красивую и уютную Данию .Побывали в музее великого сказочника Андерсена -вспомнили детство, светло взгрустнули  . Показали друг другу на мобильниках фотографии маленьких внуков – и покатили дальше.

- Дора Михайловна, вам нужно в туалет?-г ромогласно вопрошала Роза. –А вы, Яков Семеныч, уже сходили?- Роза делала озабоченное лицо.- Не опаздывать, один наш член уже потерялся... Застрял где-то бедненький...

- В туалете, -охотно откликался писатель-юморист.

- Не острить! - строго одергивала Роза.

Третий день путешествия- и мы уже в Норвегии. Зеленые поля, малые и большие водопады, озера,камни, редкие домишки,  на крыше вместо черепиц – трава.

- На крыше ранней весной можно было пасти козу, - объясняет экскурсовод.- В условиях сурового климата  это существенно.  Коза, пасущаяся на крыше –это чисто норвежская традиция.

- А где козы? Не вижу, - галдят экскурсанты.

- Повезет,увидите, - успокаивает экскурсовод.

Мы проезжаем маленькие норвежские поселения, на улице ни души, никак не можем найти  уникальную церквушку, шедевр деревянного зодчества. Плутаем, разворачиваемся, едем налево, направо, опять  возвращаемся и вновь петляем. Спросить  абсолютно не у кого.

- Вот что значит малая плотность населения, - ворчит моя соседка.

- Ребята, а что мы ее ищем ? – подает голос писатель. – Я понимаю, если бы мы с таким упорством синагогу искали ... А  тут...

 - Не острить! - привычно  кричит Роза. - Деревянная церковь – одна из целей нашего маршрута. - и возмущенно воздевает  руки вверх, как будто обращаясь к всевышнему.

       Кстати, о всевышнем. Именно в Норвегии меня все время не покидала мысль, что такую первозданную , фантастическую, неописуемую словами  красоту мог создать только бог. Не зря говорят, лучший архитектор в Норвегии – это природа.

 Стоишь на скале перед темно- синим бездонным  фиордом , в котором отражаются небо и камни, или перед  струящимся  хрустально-чистым горным водопадом  – и дух захватывает. И  давно забытое детское ощущение восторга, радости  и открытия мира  охватывает тебя. 

 Вообще в этой стране совершенно особая энергетика. Это чувствуешь сразу и безоговорочно.

- О-оо! – внезапно вырывается из груди  первобытный вопль восторга . - Смотри! Смотри! А  эту скалу  ты видел?А этот сказочный водопад? А эти домики на горе?  А это озеро?

И так незыблема и грандиозна эта дикая, нетронутая природа, так величественны и монументальны очертания  скал , так небесно- голубы фиорды – что поневоле ощущаешь,что ты со всеми своими радостями и печалями, сомнениями и разочарованиями – лишь крошечная песчинка на дне мироздания, секундная прихоть великого Творца...

Так размышляю я, глядя в окно с пассажирского сидения. И вдруг – стоп! На узкой горной дороге лоб в лоб уперлись два экскурсионных автобуса, один из них наш. После нескольких маневров становится понятно , что вдвоем им не разъехаться, кто-то должен уступить.

«На дороге утром рано утонули два барана», - вспомнились  детские стихи Маршака.

Все вскакивают  с мест и  наперебой дают указания водителю.

Наш экскурсовод, милая девушка, прерывает свое повествование и рассказывает анекдот:

- Армянское радио спросили : можно ли в общественном месте заниматься сексом?

Ответ:

 - Нельзя! Советами замучают...

За окном леса,поля, камни, скалы и повсюду потоки воды, водопады, сбегающие с гор. У одного из них мы останавливаемся. 

- Пейте воду из горных водопадов, набирайте с собой в бутылки и пейте. Это особая вода,структурированная. Она очень полезна для организма: очищает, омолаживает...- объясняет экскурсовод.

Мы слушаемся и охотно пьем холодную, прозрачную воду.

- Нам надо так омолодиться, чтобы через три часа всей  группе не понадобились памперсы... - комментирует писатель.

- Не острить! - привычно одергивает   Роза.

Ледниковая  вода из  норвежских водопадов и впрямь оказалась чудодейственной , несмотря на питание  всухомятку и многочасовое  сидение в автобусе, мое лицо  начинает приобретать  румянец и  свежесть, и , действительно, заметно молодеет.А может,  сыграли роль положительные эмоции, то давно забытое чувство каждодневной  радости, охватившее меня в путешествии?

И с козой, пасущейся на крыше, нам повезло – мы  увидели ее на крыше домика в национальном заповеднике,  где в кафе на  резной уютной веранде  ели крупную и сладкую черешню. Козу все без устали фотографировали в разных позах. 

- Фотомодель коза! - ехидничал писатель.

Если перебирать картинки этого скандинавского путешествия, как  это  делаю я сейчас, сидя в сыром ноябрьском и депрессивном Берлине, то самой яркой из них,той которая и останется в конечном счете в « копилке  приятных воспоминаний»,  окажется эта.

Солнечный и ясный летний день, наша группа останавливается на  очередную парковку. Мы выходим из автобуса и застываем в восторге.

Рядом с нами большой хрустальный водопад, с шумом несущийся с горы. Перед смотровой площадкой - альпинист, натянув тонкий трос меж двух скал , повисает на глазах у замершей от восторга и ужаса группы над пропастью, держась на едва видимом  шнуре пристегнутого карабина.  А над всем этим- огромная, вполнеба,  двойная радуга, коромыслом уходящая за горизонт, нестерпимо яркая и сочная, неправдоподобная- как на рисунке в детской книжке.

Я давно поняла, почему люди с таким необъяснимым упорством едут за тридевять земель смотреть какую-то там козу, пасущуюся на крыше.

Потому что иногда, увидев радугу , очень хочется раздвинуть горизонт...

 Монолог старого еврея 

И еще один год прошел… И еще год. Время летит сейчас так быстро. Это не то что раньше, когда за день успевал переделать сто дел. А теперь что, встал — лег, встал — лег, с Новым годом! И опять Ханука!. И опять зажигают свечи. А под их свет так хочется чего-нибудь теплого, доброго, хорошего…Чтоб душа развернулась, запела, воспряла, как когда-то в далекой молодости, чтоб хотелось смеяться звонко, от всего сердца... Под новый год всем хочется того, чего нам всем так остро не хватает,что в дефиците всегда — положительных эмоций. Ханука — еврейский праздник перед Новым годом, в декабре. Сказать, что в здешней жизни их стало больше, увы, не могу. Как говорит моя жена Фира, когда мы только приехали и жили на марки, то она на маленькие деньги могла купить в универсаме большую тележку еды и сделать обед на три семьи. А теперь она на большие деньги покупает маленький кулек и кормит только меня. В общем, тогда с марками было значительно веселее, чем сегодня с еврами. Во-первых, мы приехали из бедной страны, от грошовой заработанной пенсии, получили незаработанную социальную помощь, и враз стали богатыми. Нам с Фирой хватало даже на то, чтобы посмотреть мир. Особенно Европу, которую раньше могли видеть только по телевизору. Мы ходили по Берлину, Парижу и Вене, зажав наши пятьсот марок в кулаке, и чувствовали себя как Рокфеллеры. И соответственно запас положительных эмоций был больше. А теперь, привыкнув жить в богатой стране, неожиданно очутились в бедной, и одна карточка на проезд в общественном транспорте стоит четверть нашего пособия. 

Правильно говорила моя соседка Дуся в Днепропетровске, когда ее муж приходил с работы трезвым — к хорошему лучше 

не привыкать. Вот оно, еврейское счастье — не успели приехать в богатую страну, как в ней кончились деньги. 

Но не будем о грустном. Не только же в деньгах счастье! У нас есть свои радости. В конце концов, на наших балконах стоят сателлитные тарелки, и мы смотрим программы на родном языке. 

Поэтому нам всегда есть о чем поговорить. Что там в очередной раз сделал Путин и почему у стариков отняли льготы. 

Я вот недавно своей жене стихи написал: «Пусть моя Фира будет красива, пусть моя Фира будет счастлива, пусть моя Фира будет стройна…» Мой литературный успех был таким оглушительным, 

что куда там именитым! Фира читала мои строфы вслух всем нашим знакомым и родственникам по телефону и плакала от счастья. 

А я ей тогда сказал: Фира, мы все равно уже едем с ярмарки… И уже пять лет живем в чужой стране, потому что так решили наши дети. А что для нас главное? Дети. А что главное для детей? Их дети. Поэтому если дети и внуки устроены, то у нас уже все хорошо. Что нам с тобой лично надо? Чтоб все были здоровы. 

А что живем у немцев, так что тут скажешь? Вот мы с Яшенькой недавно в зоосад ходили, и там в вольере стояли цапли на одной ноге. Так у меня даже сердце защемило — вот он, думаю, образ еврейского эмигранта в Германии — поселились в сытом зоопарке и стоим на одной ноге. Вторую, как говорит мой сосед Зяма, бывший профессор марксизма-ленинизма, история не дает поставить. Еще Зяма за рюмкой чая любит порассуждать, что жить-то мы здесь 

живем и никто назад не собирается, а чемоданчик до конца не распакован…

Что там мы свои корни повырывали, а здесь так и не пустили, и пустят ли крепкие корни наши дети — тоже вопрос. 

Почва не та. А уж про внуков — никто не скажет. 

Вот Миша, мой племянник, недавно из Нью-Йорка звонил, говорил — работаем мы здесь тяжело, света белого не видим, но зато наши дети уже будут настоящими американцами. Брат Гриша из Израиля тоже вкалывает там на жаре, ничего особенного не достиг, зато говорит с гордостью: мои дети станут настоящими израильтянами. А я им что скажу — мои внуки станут настоящими немцами? Ох-хо-хо, даже думать такое не хочется… 

Хотя, чего я вдруг так расфилософствовался, слава Богу, не профессор. Мне сейчас другие вещи важнее, чтобы Сема, не дай Бог, не потерял работу, чтоб у Фирочки было поменьше болячек. 

И хоть здесь достижения европейской медицины, там она болела меньше. Во-первых, была моложе, да и врачи там на нее смотрели, а не только в свой компьютер. Правда, болеть было некогда, крутилась, как белка в колесе. 

Но несмотря ни на что, моя Фирочка и здесь при деле — Яшеньку накормить надо? Надо. Полиночку на латиноамериканские танцы отвести и встретить надо? Надо. Почему-то все наши 

еврейские дети в Берлине учатся танцевать только латиноамериканские танцы и многие стали чемпионами среди немцев. 

Я в Днепропетровске на рынок с тележкой на колесиках ездил, дешевые продукты покупал, и здесь свою тележку исправно таскаю.

 Детям некогда, им нужно деньги зарабатывать, чтобы наших внуков учить. А внукам учиться, чтобы потом хорошо зарабатывать и учить своих детей… А тем своих… Вот так оно и идет и называется — еврейская преемственность поколений! А уж если наши умные головы захотят выучиться, то много чего достигнут и станут победителями всех олимпиад. Я это вижу по внукам своих знакомых и родственников. Дай Бог чтобы их не остановили, не поставили 

над головой планку, как это было там. 

Да, мы уже едем с ярмарки… Но меня это не печалит. Мы свое уже пожили — и много раз зажигали свечи, и нам есть, черт побери, что вспомнить и чем гордиться. Главное, чтоб на эту ярмарку попали наши дети. 

Пусть им немножечко повезет в этой непростой стране. 

Мазел тов, мои дорогие! 

 Открытое письмо от «гомо-cоветикус» членам немецкой оппозиции

В одной из телевизионных программ представитель оппозиции, не скрывая  своего пренебрежения и неприязни, назвал всех «русских» евреев «гомо-советикус». И столько сарказма и ,не побоюсь этого слова, брезгливости было в его голосе, как будто речь шла о каком-то зловредном виде насекомых,ужасно досаждающем  и не дающим спокойно жить мирным гражданам еврейского сообщества.

Раскол еврейских общин на «немецких», а на самом деле приехавших  в 50-е годы в основном из Польши, Румынии и других стран восточного блока, и мощного потока «русских», начавшегося в начале перестройки , отнюдь не нов.

С одной стороны, «русские», как известно, влили свежую кровь в малочисленные , а в некоторых городах просто умирающие еврейские общины, сделали возможной существование нормальной еврейской жизни в Германии. Но с другой... И вот тут-то и кроется корень разногласий, именно здесь по русской поговорке «собака зарыта».

Пока «понаехавшие «гомо-советикус» оставались многочисленным бессловесным большинством из-за плохого знания языка и законов страны, и власть в общинах безраздельно принадлежала  «немецкому» меньшинству, все было замечательно. Власть придержащие спокойно делили меж собой «еврейский пирог», не очень обращая внимание  на плохо говорящую по-немецки, слабо ориентирующуюся в системе,  а значит ,и бесправную массу русских евреев. Это было, как бы сказать помягче, «поголовье», от численности которого зависела получаемая общиной сумма денег.

«Понаехавшие русские» слегка раздражали, но не воспринимались всерьез.

В-общем, в истории это уже было. В начале прошлого века, убегая от волны погромов, в Америку хлынула толпа евреев из российских , молдавских и украинских местечек. Они пахли керосином и чесноком,чудовищно говорили по-английски и приводили в ужас местный обуржуазившийся и благочинный еврейский эстэблишмент. Однако именно их дети в тридцатых годах прошлого века составили золотую славу Америки.   Детям этих плохо одетых, изъясняющихся на идиш евреев из местечек Российской империи, Америка обязана своими выдающимися научными открытиями , мощной промышленностью, Голливудом, великими мюзиклами,книгами, ставшими классикой...  И это факты, которые уже никто не берется опровергать,потому что  произведения этих  детей  стали историей, золотым фондом не только отдельной страны, но и всего человечества в целом.

И вот с начала «русской» имиграции в Германию  прошло более 20-ти лет... За это время выросли дети «русских» , выучились, закончили университеты, написали докторские диссертации, освоились и  ... стали законно претендовать на место у власти еврейских общин. А вот такого поворота спокойно живущие «немецкие» еврейские элиты не ожидали. Да и потом, кто добровольно отдаст пригретые, десятилетиями кормящие места?

В общинах начались дрязги и скандалы, но постепенно в правления еврейских общин всех германских городов стали просачиваться русские. Паровоз истории не остановишь... В конце концов, они большинство, и кто должен защищать их чаяния и интересы, как  не они сами? Процесс совершенно естественный и нормальный в любом демократическом обществе, однако к счастью или несчастью мы –«нация вождей», и в еврейской среде он приобрел зачастую болезненные и устрашающие формы.

Каких только обвинений не наслышалось в свой адрес «русское» большинство, какие только ведра помоев не выливались на их головы , но суть этой брани, если убрать все литературные обороты,  сводилась примерно к следующему: русские евреи - это нищая чернь,евреи второго сорта, а может, и не евреи вовсе. И как этот плебс смеет замахиваться на власть?  Они по-немецки говорят с ошибками, они десятилетиями не соблюдали религиозные обряды.Что они могут и умеют (речь идет о поколении родителей) , у них нет нужных связей в немецком обществе... И вообще, они все –  «русская мафия», «гомо-советикус»... Но это мы уже  недавно слышали...

Отвечаю по сути предъявленных обвинений. По статистике больше семидесяти процентов «понаехавших русских евреев» имеют высшее образование. Многие из них в Советском Союзе были блестящими инженерами, учеными, известными врачами  и учителями, чье отсутствие сегодня очень заметно в республиках исхода. Как заметил известный советский сатирик, «после отъезда евреев из страны стало не у кого лечиться и не у кого учиться...» Конечно, приехав в Германию в возрасте 40-50 лет, рассчитывать на высокие профессиональные позиции многим иммигрантам не пришлось.И выучить немецкий в совершенстве удалось не всем, а посмотрела бы я на немецких евреев, которые бы в свои пятьдесят вынуждены были  эмигрировать в Россию и учить русский! Представили себе подобную картину? То-то... 

Да, материальный достаток  имигрантов, в основной массе, значительно ниже, чем у немецких евреев,  которые здесь выросли и выучились. Да, немецкая часть евреев значительно богаче, это факт. А деньги, как известно, – это еще и влияние... Но здесь мне хочется спросить старую иммиграцию: а вы что эти деньги Нобелевскими премиями заработали? Да нет, конечно, основные капиталы были нажиты в сфере торговли недвижимостью, в бесперебойно работающих лавках, магазинах. Так чего уж этими деньгами так кичиться?

К слову, многолетние сидения в правлении общин многим (не всем, конечно, люди повсюду разные)  тоже, мягко говоря, прибавили  капитала. Любопытная деталь, когда у власти было правление, где тоже было «русское большинство», и на повестку дня был вынесен вопрос о продаже крупной общинной недвижимости, то «русская мафия» справедливо рассудила, что «не мы эту собственность нажили и не нам ее продавать» и по совести решила здание  за бесценок не продавать, какие  бы сиюминутные выгоды  это не сулило. А вот пришедшее к власти за ним  «немецкое правление» быстренько все распродало подешевке, и куда растворились эти миллионы вкупе с процентами от ценных бумаг сегодняшнее  «русское  правление» пытается выяснить.  

Кому хочется объяснять, куда потрачены деньги,  на какие  шикарные машины и прочие стильные атрибуты красивой жизни,когда община банкрот и вынуждена экономить на детском садике, школе, доме престарелых...   

Да, к власти в общине пришли дети иммигрантов, наши с вами дети, которые, слава богу, уже встали на ноги в этой  стране - выучились  в университетах на юристов, экономистов, учителей и врачей.  Они  уже без акцента могут говорить по-немецки и прекрасно ориентируются в законах , у них уже практически нет нашего иммигрантского комплекса. 

У социологов, изучающих вопросы эмиграции, есть такой термин « полуторное поколение». Это поколение подросших детей, которое уже прекрасно адаптировалось в новой стране, но при этом не потеряло язык отцов и знает и понимает их культуру и ментальность. Так  наше русскоговорящее большинство привело к власти в еврейской общине Берлина «полуторное поколение». И это правильно, потому что они выросли в наших семьях и понимают, что это, когда знаменитый врач - бабушка и заслуженный изобретатель дедушка, проработав 40 лет в Советском Союзе, пережив детьми войну, оказавшись в Германии , получают социальное пособие и должны жить на него, платя все коммунальные услуги, покупая многие лекарства, а российские пенсии полностью стали высчитывать. Они понимают, когда мама ,педагог французского языка, вынуждена работать «во флеге», а папа, бывший инженер, на складе. Они учились в новой стране, куда их привезли подростками,понимая,что у семьи нет нужных знакомств, денег и связей, и  им надо рассчитывать только на самих себя. И они рассчитывали, и сделали себя сами.  

И только они могут правильно выразить и отстоять наши интересы. И для них мы не «плебс, не гомо-советикус», а любимые и уважаемые люди.

У нас выросли хорошие дети, и многими из них мы уже можем гордиться, а еще через десять лет ,я уверена, их имена войдут в золотую историю достижений науки,культуры и бизнеса.    Потому что это еврейские дети -  и так было всегда.

За ними, если хотите, еврейское будущее Германии.

Наше с вами будущее.

Анна  Сохрина,
писатель, журналист, одна из «гомо-советикус»