Эвдит Бахшиева Архив

Эвдит Бахшиева родилась в 1956 году в Баку. Училась  в Азербайджанском государственном институте нефти и газа. Не замужем. В Германии с 2004 года. Пишет стихи и короткие рассказы, переводит современную немецкую поэзию на русский язык, снимает документальные фильмы, увлекается фотографией, провела персональные фотовыставки в Потсдаме. Публикации в «Потсдамском литературном вестнике», в двуязычных антологиях и альманахах.
    
***
                                 Наталье Горбатюк

Не обделил Господь талантами людей:
Кому он дал талант Любви, кому – Прощенья,
Кому он дал талант Мечты, кому – Творенья.
Он Слова дал талант и дал талант Прочтенья.
Он Веры дал талант и дал талант Сомненья.
Еще особая нужна нам благодать:
От наших и чужих талантов не страдать!

***
                  Фирузе Талыбовой
Картиной Босха
[1]– темное на черном
Нам кажется порою наша жизнь.
Но вспомнится: весною небо было звонким
И крылья, словно песня, ввысь рвались,
И летний солнца луч был жарким,
томным, сладким,
И ласковыми были вечера.
А осень, небогатая плодами,
Все ж  золотится и достаточно тепла.
Цветами радости, ухабами обид
Встречает нас по-прежнему дорога.
А сердце лишь о счастье говорит,
И лишь о будущем живет в душе тревога.
Быть может, день пройдет,
А может быть, года,
Но встретить зиму каждому придется.
И, дай нам Бог, оценится тогда
Конца пути скупая ласка солнца.

[1] Йерун ван Акен, более известный как Иероним Босх (нидерл. Jeroen van Aeken, Hieronymus Bosch, Jheronimus Bosch; около1450—1516) — нидерландский художник, один из крупнейших мастеров Северного Возрождения, считается одним из самых загадочных живописцев в истории западного искусства. В родном городе Босха Хертогенбосе открыт центр творчества Босха, в котором представлены копии его произведений. 

Притча

Я притчу индийскую помнила с детства,
Где группу незрячих водили к слону.
И каждый из сирых ощупывал место,
Которое было доступней ему.
 
И после похода пошли разговоры,
В которые каждый свой опыт привнес.
За спорами – драки, обиды, раздоры...
И дружба былая уходит вразнос.
 
Был каждый слепец абсолютно уверен,
Что истину он лишь познал до конца,
Что все заблуждаются в форме, размере,
И лишь только он живопишет слона.
 
Да, вера – мой слон, не берусь описать я
Ни форму, ни суть, ни гармонию черт.
И в притче, и в жизни могу лишь сказать я –
Вожатый все видит, но глух он и нем.

***
Осклизлых стен застойный запах,
За поворотом – вновь стена.
По лабиринту Минотавра
Бредет народ мой сквозь века.
 
Здесь в закоулках темных, душных
Ютятся люди без числа.
К чужим страданьям равнодушны,
Да и в своих не видят зла.
 
Здесь вечный сумрак. Видно небо
В просветах узкой полосой.
И мой народ зовут к ответу
За путь,  пробитый головой.
 
Пришельцы мы. Везде чужие.
Отчуждены и всем чужды.
Хотим народам стать своими,
Но гонят нас. Им не нужны.
 
Осесть хотим  и всем мытарствам
Однажды положить конец.
Но мы – обед для Минотавра.
Мы вечный для него десерт.

ЗА СТЕКЛОМ

Она чувствовала: она не такая, как все, она другая.
В чём это различие, она сказать не могла. Просто она двигалась по-другому, видела по-другому, даже дышала по-другому.
Нет, с ней общались, улыбались ей, что-то говорили, иногда даже пели, но её, её не слышали,
не  понимали. Она говорила, она металась, она  упрашивала, она пыталась докричаться, достучаться до них – всё напрасно.
Эти другие появлялись и исчезали, приходили то весёлые, то грустные. Они где-то бывали,
что-то  ещё видели, жили неведомой ей жизнью,  а её мир был так ограничен. Где-то  в тёмных глубинах памяти ей смутно виделись такие, как она сама. Но, может, это ей только казалось? Может, это надежда обрела в её сознании какие-то краски? 
Всё. Она решилась. Она уйдёт, выпрыгнет из этого скучного, затхлого однообразия. Её не удержать, она готова.  Всё, всё сейчас переменится….
 
Маленький мальчик вошёл в комнату и вдруг громко, безутешно заплакал.
Аквариум был пуст.
Его рыбка, его прекрасная золотая рыбка лежала на полу.
Она уже больше не дышала.
  
ЗОВ
 
Она точно знала, что она самая главная в доме.  Каждый из домочадцев и даже любой гость старался , как мог, привлечь  её внимание и благосклонность,  кто каким-то подношением, кто лаской, если она это ему позволяла. Когда-то это ей  очень  нравилось. Она  с  удовольствием и живостью принимала участие в забавах, в которые её вовлекали, находила это интересным и увлекательным. Глаза её азартно блестели, она так самозабвенно отдавалась игре, что  глядя на неё,  у всех присутствующих сердца наполнялись беспричинной радостью и они молодели на глазах.
 Увы, это прошло. Она изменилась. Ей уже многое прискучило, из игр она выросла, повседневность, хоть и комфортная, приелась.  Она всё больше и больше времени проводила у окна , с тоской глядя на улицу. Никто не понимал, а скорей не хотел понимать, чего же ей не хватает, почему она стала такой злой  и отстранённой. Её пичкали бесполезными, противными таблетками, пытались развеселить никчемными игрушками-безделушками. Неужто им невдомёк, что ей этого не надо.  Не надо подарков, не надо назойливой ласки, не надо этого отвратительного сюсюканья. В её жилах, как лава , кипит кровь. Пусть это всего лишь инстинкт, весенняя лихорадка. Ей нужна всего лишь она, только она, одна она – ЛЮБОВЬ.Она всё без раздумий отдаст ради Её мощного зова, ради Его завораживающего голоса.
Было начало марта. По ночам она отовсюду слышала песни любви и мечтала лишь об одном – об открытой настежь двери. Она была пока лишь молодой, восторженной и неопытной  домашней кошечкой и не понимала ещё, что
ДЛЯ НЕЁ  ДВЕРИ НИКОГДА НЕ РАСПАХНУТСЯ.
 
СЕМЬЯНИН
 
Спасибо тебе , Господи, за прожитый день!
Дети сыты, жена довольна, закрома полны зерна и плодов.
Что ещё нужно для счастья ?!
Можно отдохнуть от повседневных забот, насладиться тишиной и покоем. На Земле вот метель бушует, ветер завывает, снегом всё заносит, а у меня сухо и уютно. Даже не верится, что скоро весна. Опять придёт тепло, и прекрасные разнообразные запахи будут будоражить мой нос. Ласковый ветерок, зелёная сочная трава, звонкий щебет птиц – как это хорошо, Господи!
Велики дела твои. Всё-то ты продумал: и когда земле отдыхать, и когда пробуждаться, и когда ей цвести, и когда ей родить. Знаешь ты, когда её греть, когда поить, когда снегом укрыть.
Всё я понимаю и принимаю. Только одно мне кажется слишком: уж сильно ярко солнце  светит. Зачем такое расточительство? Нам вполне было бы достаточно только тепла и совсем немножко света. Ведь свет  так режет глаза!  Мы же прекрасно обходимся без него и вполне довольны жизнью. А те,  кому кажется, что он им необходим, наверняка уже привыкли к излишествам. Они могут и должны жить поскромней , как мы, и не стараться выделиться.
 
Так благодушно рассуждал Крот, отдыхая после сытного обеда.