Борис Осенний Архив

БОРИC ОСЕННИЙ 
(ИЛЬЯ ИСААКОВИЧ РЕЙДЕРМАН)  —
русский поэт, философ, культуролог, музыкальный критик, член Южнорусского Союза писателей (2007) и Союза писателей России (2012). Родился в 1937 году в Одессе в семье бухгалтеров Исаака Ихильевича Рейдермана и Ханы Липовны Сородской, родом из Дубоссар. С началом Великой Отечественной войны семья эвакуировалась в Сибирь, а после войны поселилась в городке Дружковка Донецкой области, где Илья Рейдерман закончил средную школу и машиностроительный техникум.    Отец будущего поэта погиб на фронте.
После окончания филологического факультета Пермского университета в 1965 году был направлен на работу театральным критиком в кишинёвскую ежедневную газету «Вечерний Кишинёв». Там же, в Кишинёве, в 1975 году вышел первый поэтический сборник Ильи Рейдермана «Миг». В конце 1970-х — начале 1980-x годов заведовал литературной частью Тираспольского русского драматического театра, затем возвратился в Одессу. Работал в местной прессе на украинском языке, в газете «Комсомольская искра» (в том числе под псевдонимом Илья Рудин). В настоящее время живёт в Одессе, где преподаёт в Художественном училище имени М. Б. Грекова. «Большая общая Эль» – новая книга поэта, вышедшая под псевдонимом Борис Осенний. Её название, читаемое и по вертикали, и по горизонтали, намекает, что могла бы быть большая общая любовь – а вышла – большая общая боль. Об этом – в одном из стихотворений: «Пишут: любовь. Почему же читается: боль?»
                 
ИЗ НОВОЙ КНИГИ СТИХОВ «БОЛЬ»

Я ЖИВУ В ГОРОДЕ ПОСТСДАН
 
Можно расслабиться и лечь на диван,
наконец-то вытянуться во весь свой рост,
и закричать ликующе: сдан пост!
Плевать в потолок. А, может быть, в небеса?
Кто плюнет выше? Организуем соревнования!
А если плевки, возвращаясь, попадут кому-то в глаза,
мы, и об этом подумав, очки купили заранее.
Пост сдан. Я не страж городских ворот.
И не сторож брату я своему.
Если ценности духа грабит народ –
никого не сажают за это в тюрьму.
Может, ценности эти и хороши, –
да за них уже не дадут и гроша.
Говорят, что полезны они для души,
но врачи не ведают, где душа.
Я сдал свой пост, я не на посту.
Я, читавший Канта, – про нравственный долг
не припомню, в небе увидев звезду.
Но порой хотел бы завыть, как волк.
Кто его знает, что за тоска
летит и свистит – мимо виска.
И её комариная нота
беспредельна, как наша свобода. 
21.07.11.
 
* * *
Я зимнюю медлительную муху
убил. Ну а потом и пожалел.
Назойлива она. Жужжит над ухом.
Но делать что, коль белый свет – не бел,
а сер как этот день – один из многих.
И всё известно в нём, как дважды два.
Мне муху жаль. Ну а не жаль двуногих,
ползущих, сонных и живых едва?
Виню себя, а может, время года, –
ведь надоели слякоть и зима.
Я ль виноват? Иль мерзкая погода?
Не муха виновата ли сама?
Зачем попалась под руку? Могла бы
взлететь, и даже вылететь в окно.
Прости мне, муха! До чего мы слабы.
И как легко ложимся мы на дно. 
17.01.11.
 
* * * 
Увы, не люди – жизнь сама
как будто бы сошла с ума!
Глядит рассеянно – не в оба.
Идёт как будто не всерьез.
И в злобе дня – не видит злобы,
от грязи не воротит нос.
В магнитных бурях – пляшет стрелка.
Неладно – с совестью, с душой.
Мы дружбу кончим перестрелкой
иль просто сварой небольшой.
Любовь придушим полюбовно,
расстанемся без лишних фраз.
Поскольку в жизни всё условно,
как на экране, – жми на газ!
Что нам поэт, мыслитель, гений,
тот, чья строка из серебра?
Вперёд – без лишних размышлений
о смысле жизни и добра.
От истин – лишь в ушах мозоли.
И отрекаясь без стыда
от них – мы вырвались на волю.
Вперёд! Вот только б знать: куда? 
22.11.11.
 
* * * 
Нет ничего проще
вырубленной рощи.
День, что мог шелестеть листвой,
мог зелёной кивать головой,
мог живым быть… Но вместо дня –
круглый нолик на срезе пня.
Проще пареной репы -
жизнь, утерявшая скрепы.
И не поймёт потомок,
как всё было нелепо,
подняв голубой обломок
на землю упавшего неба.
Мы ведь хотели, чтоб было просто.
Что же на свете – проще погоста?
30.03.12.
 
 
НАША ЖИЗНЬ

Наша жизнь? А как будто не наша.
Это ты? А как будто – не ты.
Что случилось – подмена ли, кража?
Отчего это души пусты?
Наша жизнь? – вопрошаем устало.
Много дел, и событий, и тел…
Наша жизнь – та, что нашей не стала:
на неё ты как зритель глядел.
Как в кино и на телеэкране –
разворачивается сюжет.
Если б знал ты об этом заранее,
может, сразу бы выпалил: "нет"?
Жизнь твоя – если ты её автор.
Трудно всё – и всерьёз. Не игра.
И без страха глядишь в своё завтра,
и без жалости – судишь вчера.
Быть собой – находиться на страже,
на краю поступающей тьмы.
…Наша жизнь? А как будто – не наша.
Это – мы? А как будто – не мы.
04.12.13.
 

* * * 

Говорил Малевич: "Я супер-Матисс,
всем Матиссам теперь – хана.
А погубит живопись супрематизм –
разве в этом моя вина?
Вот и Шёнберг – музыку погубил,
потому что – пришла пора.
Мой квадрат – чернее всяких чернил,
он – космическая дыра!"
…Человека вычертил геометр.
И квадратна его голова.
И слова уносит безумный ветр,
ибо смысл потеряли слова.
И уже непонятен нам этот бред:
супремация, супрема…
Но квадратным становится звук, и свет –
поглощает квадратная тьма.
Малевал Малевич – теперь утрат
не исчислить. Солгал пророк!
Запереть Малевича в чёрный квадрат
и повесить амбарный замок?
Опоздали – ему уже чёрт не брат.
На могиле его – чёрный снег.
И найти ли отсюда дорогу назад,
в мир, где ты ещё человек?
20.01.13.
 
ЖИДКАЯ ТЬМА

Фонарь лишь разжижает тьму,
и в этой жидкой тьме
непонимающе гляжу,
как не в своём уме.
Как в полусне. Как без руля
корабль (где цель? где честь?).
Так в жидкой тьме летит Земля.
Куда? Зачем? Бог весть!
Всё жидкая объяла тьма,
и чудится в ней враг.
А что же может свет ума,
когда повсюду – мрак?
И где реальность? Полуявь
и полуправда! Ложь.
…Усилий мысли не оставь,
иначе – пропадёшь.
Тьму не впусти в себя, вовнутрь,
и злого не пророчь.
На страже будь грядущих утр,
хоть ночь повсюду, ночь.

07.03.14

* * *
“Обезьяна генетически
совпадает с человеком на 99%”

Я на один процент – не обезьяна.
И нет ли в этом некого изъяна?
Вот – нет хвоста. Цеплялся бы хвостом
за ветку. И не нужен был бы дом.
Я на один процент не обезьяна,
и вот играю я на фортепьяно,
и занят чем-то вообще – не тем,
и даже если голоден – не ем.
Поскольку рифма мне нужна сначала, –
шепчу я что-то воспалённым ртом.
Мне в этой жизни – смысла не хватало.
А суп, конечно, нужен. Но – потом.
Я на один процент не обезьяна,
и потому веду себя так странно,
где нужно плакать – я порой смеюсь,
где нужно испугаться – не боюсь.
О смерти знаю – но живу без страха.
Хватай банан! Я упустил момент.
Я всё же человек. Не горстка праха.
Во мне душа… Всего один процент!
13.01.14

* * *

Слышится Моцарт фальшивый в звонке телефона.
Громко и нагло звучит бездарная нота –
если нет камертона, верного тона.
Дело – не в слухе, а в том, что душа без работы!
Хором нестройным горло дерём за копейки.
Жить ли неправдой, за правду ль стоять, умирая?
Словно бы Бог не писал на нотной линейке.
Совесть не слышит вестей из небесного края.
Все одержимы борьбою за деньги и кресла.
Но исчезает ли след незыблемых истин?
Всё же гармония в мире – не вовсе исчезла.
Ход облаков и шелест листвы – бескорыстен.

26.05.14

Асе

Света нет. На линии поломка.
Вот и думай обо всём в тиши.
Чем полна заплечная котомка?
Что в ней не для тела – для души?
И, в раздумья погружаясь глубже,
страх преодолею – и нырну
в темноту, в которой тонут души,
и в пугающую тишину.
Мысли вдруг становятся большими,
и для них слова уже тесны.
Как же будем жить? Как прежде жили,
видя не свои – чужие сны?
Может быть, пора проснуться нам бы.
Ох, как трудно – если хочешь спать!
Как нам жить, когда зажгутся лампы?
Мысли эти – нам куда девать?
Снова – сон с открытыми глазами?
Бодрствованье духа – тяжкий труд.
…Вот – свеча горит. Что будет с нами,
когда в доме снова свет зажгут? 
04.03.14