«Знак качества»*
Эта история началась в Москве в конце 70-х годов, в период, который советские историки впоследствии назвали «застойным». На дворе стоял сентябрь, дни становились заметно короче, а вечера холоднее, и признаки приближающейся осени уже ясно давали о себе знать. В один из таких вечеров на одной из центральных улиц столицы встретилась небольшая группа молодых людей, хорошо знакомых между собой ещё со школьной и институтской скамьи. Встреча не преследовала какой-либо иной цели, кроме желания пообщаться и найти возможность вместе провести вечер. Однако никаких продуктивных идей в этом плане не возникло, и мы стали постепенно расходиться – у всех нашлись какие-то неотложные дела. Короче, вскоре я остался вдвоём с одним из моих старых знакомых, назовём его Володей Ф., работавшим в то время в одном из главных управлений какого-то военного ведомства.
Мы медлено шли вниз по Сретенке, вспоминая общих знакомых и забавные истории, в которых нам довелось участвовать. Мой товарищ всегда отличался каким-то особым чувством юмора и совершенно невероятными идеями. Поэтому я не особенно удивился неожиданно прозвучашему вопросу: «Слушай! А что, собственно, держит нас сейчас в этой скучной серой Москве, где с каждым днём становится всё неуютнее? Короче, у меня идея - давай съездим на пару недель на Чёрное море!»
- А что мы там будем делать? – осторожно осведомился я.
- Как что? Купаться, загорать на пляже, знакомиться с девушками.
- Отлично! - сказал я. - А кто нас туда пустит и откуда, между прочим, деньги?
- Никаких проблем, я всё продумал - мы едем туда как члены комиссии на один из наших подведомственных заводов для приёмки выпускаемой там продукции.
- Здорово! – поддержал я его, - я на сто процентов «за». У меня только два маленьких вопроса. Во-первых, - сказал я, потупив скромно глаза, - я ничего не понимаю в Вашей так называемой «спецпродукции». Ну и кроме того, я вообще-то работаю и свой отпуск в этом году уже отгулял.
Володя презрительно посмотрел на меня, как смотрит учитель на исключительно тупого ученика. «Отвечаю на твой первый вопрос: нам ничего принимать не надо. Мы просто сидим на пляже, беседуем с девушками, кушаем фрукты. В какой-то момент нам приносят соответствующие бумажки, мы их подписываем и ... продолжаем беседовать, загорать и купаться дальше. Что же касается твоего отпуска?- и тут его лицо ещё больше скривилось. - Кто тут говорит об отпуске - это же будет спецкомандировка».
- Послушай, - сказал я уже почти всерьёз, - я, между прочим, работаю не в твоём министерстве. Кто отправит меня в командировку, пусть даже за свой счёт?
Мой товарищ грустно покачал головой, вздохнул, молча достал из кармана пиджака записную книжку и спросил: «Как там имя твоего начальника, и кем ты у него служишь?»
Я тогда работал старшим научным сотрудником в небольшой биохимической лаборатории в Академии им. Тимирязева. Чтобы не портить игру, я назвал своему товарищу имя нашего ректора и телефон его приёмной. Но потом решив, что игра зашла уже слишком далеко, я под каким-то предлогом распрощался с Володей, и вскоре забыв всю эту историю.
Каково же было моё удивление, когда через несколько дней в лаборатории, где я работал, вдруг раздался телефонный звонок, и меня попросили срочно зайти в приёмную к нашему проректору по науке. Несколько встревоженнный этим неожиданным вызовом я спросил у секретаря, может быть, мне взять с собой какие-нибудь отчёты или планы наших исследований. «Нет-нет, - ответили мне, -Анатолий Иванович хочет просто побеседовать с Вами».
Снедаемый любопытством, но с каким-то тревожным чувством я появился в приёмной у проректора. Он приветливо поздоровался со мной, спросил как дела, а потом, заглянув в какую-то папку, достал небольшой листок бумаги и молча протянул его мне. На телеграфном бланке с красной шапкой вверху «Правительственная» было напечатано: «Просим срочно командировать Вашего сотрудника Н.А.Эпштейна в наше распоряжение сроком на две недели для участия в работе Государственной комиссии по аттестации оптической продукции, выпускаемой предприятими нашего Министерства. Возмещение всех расходов, связанных с командировкой, гарантируем». Внизу подпись: Министр оборонной промышленности СССР С.А. Зверев.
Проректор не проронил ни слова, но в глазах его светился плохо скрываемый вопрос: «С чего бы это вдруг?» Отдавая ему телеграмму, я недоуменно пожал плечами. «Не знаю, Анатолий Иванович. Наверное кто-то из сотрудников меня порекомендовал», - осторожно предположил я.
- В наших работах мы иногда используем оптические приборы: микроскопы, спектрометры, флюориметры и т.д. В общем, для меня это тоже какая-то загадка, - несколько покривив совестью и скромно потупив глаза, закончил я.
Моё объяснение, как ни странно, подействовало на проректора успокаивающе. «Ну что ж -, сказал он, - я думаю, следует поехать. Если, конечно, ты не против?» С трудом проглотив слюну, я смог только молча кивнуть.
На этом наша встреча с проректором закончилась, и с подписанным им бланком командировки я пулей вылетел в коридор.
В тот же день я позвонил Володе и признав, что он гений, и с командировкой у меня всё в порядке,спросил, что делать дальше? В ответ прозвучало вначале что-то нечленораздельное, а затем предложение встретиться завтра на станции метро Краснопресненская (там были кассы Аэрофлота) и заказать авиабилеты.
На следующее утро мы встретились на указанной станции, договорились о дате отлёта и купили билеты 1-го класса на самолёт до Симферополя. Быстро попрощавшись, я исчез, чтобы ещё успеть появиться на работе.
В назначенный день уже в полной боевой готовности, вооруженные плавками и справочниками по Черноморскому побережью Крыма, мы встретились с Володей на одной из центральных станций Метро, чтобы вместе ехать в аэропорт.
По дороге я спросил, кто ещё едет с нами. Володя сказал, что с нами летят ещё несколько сотрудников из его Главка. Остальная часть комиссии - специалисты из Лениградского оптико-механического объединения (ЛОМО) - присоединится к нам в аэропорту Симферополя.
Но что - то в тоне ответов и вообще в поведении Володи насторожило меня. Его обычная веселость и оптимизм куда-то исчезли, уступив место несвойственной ему задумчивости и даже озабоченности. «В чём дело?» - забеспокоился я. «Знаешь, у нас, честно говоря, случилась маленькая неприятность. Неожиданно заболел председатель нашей комиссии и он, к сожалению, не сможет лететь с нами. Но не огорчайся. Мы нашли выход. Принято решение вместо него сделать председателем Госкомиссии тебя».
Я опешил. Моё настроение, естественно, моментально изменилось. Я понял, что море, пляж, вино и девушки быстро исчезают где-то за горизонтом, а на их месте возникает непредсказуемая ситуация, не оставляющая мне никаких надежд.
«Ты сошёл с ума!!! - в ужасе закричал я. - Я же ничего не понимаю в технике.
Я с трудом отличаю гаечный ключ от отвёртки. Я не знаю ни производства, ни терминологии, я не умею читать техническую документацию. Я, в конце концов, никогда в жизни не был ни на одном заводе и не знаю, что это такое».
«Вот это хорошо! -с явным облегчением произнёс он. - Чем меньше ты во всём этом разбираешься, тем больше от тебя будет толку. Главное - иметь общее представление. Ты же, кажется, кандидат наук. Вас там хоть чему-то учат?» - «Учат, но, к сожалению, не рассматривают возможности встречи с такими аферистами, как ты. Нет, это же полный маразм!» Исчерпав запас эмоций, я обиженно замолчал, поняв, что меня просто одурачили, и твёрдо решил, что моей дружбе с Володей навсегда пришёл конец.
В самолёте мы не разговаривали. Моё настроение не улучшилось даже после того, как стюардессы подали нам к обеду, как пассажирам первого класса, небольшие бутылочки Ркацители. Я молча выпил вино прямо из горлышка и, снедаемый мрачными предчуствиями, отвернулся к окну.
В аэропорту в Симферополе мы встретились с прилетевшей ранее из Ленинграда группой сотрудников ЛОМО. Я обратил внимание на присутствие среди специалистов-оптиков молодых красивых женщин, число которых почти точно соответствовало количеству мужчин. «Всё правильно, -. подумал я, - ленинградцы всегда были расчётливы и предусмотрительны».
Затем все члены комиссии разместились в приехавших за нами нескольких легковых машинах, и мы тронулись в путь. После небольшого обеденного перерыва в придорожном ресторане «Старый Крым», кортеж автомашин направился в сторону Феодосии, расположенной на юго-восточном берегу Крымского полуострова. Недалеко от города находился Н-ский номерной завод, выпускавший наряду со специальной военной продукцией также приборы гражданского пользования - в данном случае, школьные микроскопы, Именно они, по мнению ведущих специалистов министерства и головного научного института ЛОМО, вполне заслуживали присуждения им высшей категории качества. Нас разместили в просторных уютных номерах заводской гостиницы и оставили отдыхать до утра.
Утром после завтрака, сравнимого по набору блюд и уровню сервировки с вчерашним обедом в ресторане «Старый Крым», все члены государственной комиссии, примерно, человек пятнадцать, были приглашены в просторный кабинет директора завода, который правильнее было бы назвать небольшим залом. В нём за огромным столом уже сидели руководители различных заводских подразделений. Моя попытка найти где-то укромное местечко за чьей-нибудь широкой спиной была сразу пресечена. В вежливой форме мне предложили занять место рядом с директором. Директор, обратившись к гостям, сказал несколько приветственных слов и поздравил всех с прибытием. Затем он встал и хорошо поставленным голосом, очень напоминающим голос диктора Советского радио, громко зачитал приказ Министра оборонной промышленности СССР о создании Государственной аттестационной комиссии для работы на Н-ском оптико-механическом заводе. Затем, немного успокоившись, он добавил несколько слов от себя, подчеркнув, что членов комиссии ждёт очень напряжённая и ответственная работа, так как именно их изделие – первое в Крыму - выбрано для аттестации на Государственный знак качества.
«Мы со своей стороны видим нашу задачу в том, - продолжал директор, – чтобы создать для работы комиссии все необходимые условия. Во первых, – в связи с приездом комиссии на заводе организована и будет действовать выставка цветов. Это создаст праздничную обстановку и несомненно окажет положительное влияние на работу как членов комиссии, так и тружеников нашего завода. Во – вторых, мы тщательно продумали график и план работы комиссии. Сейчас я попрошу нашего главного инженера раздать его членам комиссии для ознакомления. Если есть ещё какие-либо пожелания и предложения, мы готовы внести в этот план соответствующие изменения и дополнения». После этого членам комиссии были вручены кожаные папки с золотым тиснением, с отпечатанными на глянцевой бумаге и украшенными крымской символикой буклетами: «План работы Государственной аттестационной комиссии на Н-ском оптико-механическом заводе». Это был уникальный документ, и хотя с тех пор прошло много лет, я продолжаю всё ещё сожалеть, что мне не удалось сохранить его. Рассчитанный примерно на две недели работы комиссии, врученный нам план предусматривал посещения большого числа близлежащих музеев и достопримечательностей Крыма: картинной галереи им. Айвазовского, дома-музея Александра Грина, Генуэзской крепости «Кафа», средневекового Армянского фонтана, экскурсию в поселок Коктебель и домик Волошина, экскурсию на Крымскую биостанцию с посещением дельфинария, морские прогулки (дневные и вечерние, с товарищескими ужинами и обедами) в Судак и Новый Свет. Запланированное число дружеских встреч и обедов представляло, по моему мнению, серьёзную опасность для слабо подготовленного к таким перегрузкам человека стать хроническим алкоголиком. Но все члены комиссии имели, как выяснилось, хороший опыт в этом отношении. Что же касается меня, то большую часть редких марочных крымских вин мне так и не удалось попробовать. За столом я был вынужден постоянно говорить что-то торжественное, адекватное нашей ответственной миссии, а произносить речи и тосты в нетрезвом состоянии я тогда ещё, к сожалению, не умел.
После завершения официальной части у директора последовал очередной товарищеский завтрак, после которого состоялась экскурсия по территории завода. Во время этой экскурсии произошел маленький инцидент. Заслушавшись объяснениями окружавших меня лиц из числа заводской администрации по поводу достигнутых за последнее время успехов, я не заметил крышки канализационного люка и случайно наступил на неё. Крышка, не будучи плотно закреплённой, повернулась, и я бы провалился в глубокий колодец, если бы несколько крепких рук моментально не подхватили меня и не вернули на поверхность. Тут же последовали горячие извинения дирекции, которая поклялась немедленно найти виновного и навсегда заварить злополучный люк. Когда все немного успокоились и продолжили движение, ко мне незаметно приблизился мой московский «друг» Володя Ф. и, не скрывая злорадства, сказал: «Ты, вообще-то, понимай это как предупреждение. Если что будет не так - могут ещё и током шарахнуть!»
После прогулки по территории завода по плану предусматривалось затем знакомство с цехами и встречи с передовыми рабочими, после чего должен был состояться товарищеский обед. И тут я неожиданно почувствовал , что мой авторитет среди членов комиссии начинает расти. Дело в том, что завод был довольно крупным, и его корпуса находились на приличном расстоянии друг от друга. Дирекция, которая очень гордилась своим предприятием, хотела показать комиссии как можно больше передовых цехов. Но так как большинство этих цехов выпускало специальную продукцию, заказанную военными, то для их посещения требовался специальный допуск. А у меня, в отличие от остальных членов комисии, такого допуска, как назло, никогда не было. А без председателя водить комиссию по всем цехам дирекция постеснялась. Поэтому время, необходимое для знакомства с производством, и, таким образом, время, предшествующее обеду, существенно сокращалось, и я почти физически ощутил на себе благодарные взгляды и моральную поддержку большинства членов комисии, в первую очередь, разумеется, её лучшей половины.
Во время обеда все выразили полную поддержку дирекции завода в её стремлении провести работу комиссии на высоком техническом и культурном уровне.Так как предмета предстоящеей аттестации – микроскопа МШ-1 - ещё никто не видел, внимание присутствующих сосредоточилось на предложенном меню и укреплении дружеских контактов. В общем, обед прошёл в тёплой и дружеской обстановке. Время до ужина было обозначенно в плане, как «ознакомление с технической документацией». Однако большинство членов комиссии решили использовать его для ознакомления с местностью. Так как за столь короткое время в полной мере ознакомиться с красотами крымской природы не удалось, после ужина, который также прошёл на высоком культурном уровне, прогулки членов комисссии по морскому побережью, преимущественно попарно, были продолжены вплоть до позднего вечера.
Утром следующего днявсе члены комиссии после завтрака вновь собрались в кабинете директора завода. На большом столе, покрытом зеленым сукном, перед каждым из нас были поставлены красивые полированные ящички из тёмного дерева, в каждом из которых находилось сверкающее никелем изделие – школьный микроскоп МШ-1, подлежащий аттестации. Рядом лежали толстые стопки технической документации. Главному инженеру и главному технологу завода было предложено дать соответствующие пояснения, после чего я как председатель предложил членам комиссии задавать вопросы, а также высказывать своё мнение. Вопросов практически не возникло, зато мнение большинства членов комиссии было единодушным – шедевр, яркое свидетельство технического прогресса, которому суждено большое будущее, крайне необходим школе и всему народному хозяйству, и т.д. и т.п. И вдруг эта волна энтузиазма подверглась серьёзному испытанию, причём с совершенно неожиданной стороны. Слово попросил один из членов комиссии, который присоединился к нам уже на заводе. Этот молодой человек небольшого роста, назовём его Сергеем, являлся представителем крымского отделения Госстандарта – организации, призванной осуществлять контроль за соответсвием аттестуемой продукции мировым стандартам. Сергей, который до сих пор вёл себя очень тихо и незаметно, на деле ооказался исключительно беспокойным и въедливым человеком – за короткое время он успел найти такое большое число ошибок и погрешностей в технической документации, о которых никто из нас, естественно, даже не подозревал. У него возникли также сомнения в корректности схемы сравнения микроскопа МШ-1 с известными мировыми образцами. В довершении всего, во время нашей прогулки по цехам он успел поговорить с некоторыми работниками завода, занятыми на производстве МШ-1, и обнаружил отсутствие у них документов, подтверждающих прохождение ими специальных курсов повышения квалификации, обязательных в данном случае.
Атмосфера в кабинете директора стала накаляться. Напряжение ещё более усилилось, когда инженерные работники завода затеяли между собой спор - с одной стороны, о незначительности отмеченных представителем Госстандарта погрешностей, а с другой – кто в них виноват. После непродолжительной дискуссии было принято компромиссное решение: дать возможность инженерам доспорить в спокойной обстановке, а заседание комиссии на этом закрыть и перенести на следующий день. Свободным от дискуссии членам комиссии
было предложено пообедать и продолжить выполнение культурной программы, которая заключалась в этот день в групповом посещении картинной галерии им. Айвазовского.
Утром мы узнали, что преодолеть технические разногласия с представителем Госстандарта инженерам полностью не удалось, в связи с чем возникла идея не выносить их пока на рассмотрение всех членов комиссии, а попытаться ещё раз обсудить их в узком составе, на этот раз – директора, главного инженера завода, председателя Государственной комиссии и представителя Госстандарта.
В качестве наиболее подходящего места для разрешения разногласий директор завода предложил кабинет первого секретаря городского комитета партии, с которым уже была достигнута предварительная договоренность о встрече. Посоветовав остальным участникам комиссии продолжить выполнение культурной программы, что не встретило с их сторогы никаких возражений, директор предложил нам сесть в его чёрную «Волгу» и отправиться в городской комитет КПСС, расположенный всего в нескольких километрах от завода.
Там нас уже ждали, и быстро пройдя приёмную, мы оказались в просторном кабинете первого секретаря. В глубине комнаты стоял большой письменный стол, к которому в форме буквы Т примыкал рабочий стол меньших размеров с несколькими креслами. На стене за письменным столом висел большой портрет Генерального секретаря ЦК КПСС тов. Леонида Ильича Брежнева в маршальском мундире с орденом «Победы» и двумя Золотыми Звёздами Героя Советского Союза (Третья Золотая Звезда была вручена Л.И.Брежневу вскоре после окончания работы нашей комиссии – в декабре 1978 года. Четвёртую Золотую Звезду Брежнев получил в декабре 1981 года по случаю своего 75-летия.- Прим. автора). Первый секретарь горкома, крупный человек средних лет, чем- то похожий на висевший в его кабинете портрет, приветливо поздоровался с нами и предложив занять места за маленьким столиком, попросил рассказать ему о наших проблемах. После краткого выступления директора, вкратце обрисовавшего суть возникшей ситуации, слово было предоставлено представителю Госстандарта. Сергей грамотно и очень толково перечислил имеющиеся нарушения и отступления от технических условий и закончил предложением устранить отмеченные недостатки и доработать аттестуемый прибор.
Секретарь горкома с задумчивым выражением лица поднялся из-за своего стола и начал медленно ходить по кабинету. Вначале он захотел подробнее познакомиться с Сергеем, его образованием, откуда он и кто направил его для участия в работе нашей комиссии. Узнав, что он местный, т.е. крымчанин, секретарь горкома явно обрадовался. «Вы очень правильно ставите вопросы, молодой человек, – сказал он. – Нам нужны принципиальные люди. Я думаю, Вы у нас далеко пойдёте». Интуитивно уловив двусмысленность последней фразы секретаря горкома, Сергей помрачнел и опустил голову. «Но, – продолжил секретарь, - нам нельзя забывать, что рассматриваемый нами вопрос имеет не только технический, но и очень важный политический аспект. Предположим на минуту, что мы согласимся с Вашим, товарищ Сергей, предложением и не будем сейчас присваивать нашему микроскопу Знак качества. Вы подумали, как отнесутся к этому наши рабочие, которые так долго готовились и ждали этого праздника. Более того, накануне приближающейся годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции это может быть расценено некоторыми... - в этот момент голос секретаря горкома изменился, и гости замерли в тревожном ожидании окончания фразы, которая не замедлила последовать, – как политическая провокация» . Липкий страх, в первую очередь, за Сережу, которому уже было обещано, что он далеко пойдет, охватил меня. Остальные тоже выглядели ненамного лучше. Но закончив фразу, секретарь горкома неожиданно улыбнулся и сказал: «Если хотите знать моё мнение: поезжайте, всё хорошенько ещё раз обмозгуйте и я уверен , что наверняка придёте к правильному решению. Ведь вы же сюда для этого и приехали». И он вернулся к своему креслу за рабочим столом, давая понять, что аудиенция закончена.
Очередное заседание аттестационной комиссии, состоявшееся на следующее утро, было деловым и коротким. Оно началось с информации директора завода о том, что небольшие разногласия по техническим вопросам, возникшие накануне, полностью устранены, и работа комиссии может быть продолжена. Члены комиссии вопросительно посмотрели на представителя Госстандарта, но тот, задумчиво погрузившись в лежащие перед ним бумаги, на внимание к себе со стороны общественности не отреагировал. Затем представители заводской администрации рассказали о технических достоинствах микроскопа МШ-1 и о том, в какие страны он экспортируется. Были названы Польша, Болгария, ГДР и Япония. При упоминании Японии члены комиссии заметно оживились. Страна Восходящего Солнца была хорошо известна техническим совершенством своей оптической техники, поэтому её внимание к нашему школьному микроскопу вызвало у членов комиссии неподдельный интерес: А им- то зачем? Многие оживились и стали строить самые фантастические предположения Но факт оставался фактом - Япония действительно закупила большую партию наших
школьных микроскопов, заплатив за них самой что ни есть конвертируемой валютой. Наиболее любопытные члены комиссии стали интересоваться объёмом поставок и cтоимостью изделия в пересчёте на рубли. К сожалению, на эти вопросы сотрудники бухгалтерии завода затруднились ответить, сославшись на высокую нестабильность обменного валютного курса, а также на коммерческую тайну. Упоминание о тайне пристыдило активных членов комиссии и новых вопросов не последовало.
После этого мне уже ничего не оставалось делать, как поставить на голосование вопрос о присвоении микроскопу МШ-1 Знака качества. Как и следовало ожидать, оно оказалось единогласным. После этого состоялось торжественное подписание заключительного Акта решения Государственной аттестационной комиссии, который под аплодисменты всех присутствующих был вручен директору завода.
Успешное завершение наиболее ответственной части нашей миссии было отмечено товарищеским обедом, который запомнился особо высоким уровнем гостеприимства принимающей стороны. Некоторым диссонансом явилось лишь поведение представителя Госстандарта. Сережа, потеряв из-за пережитых волнений свою устойчивость к крепким напиткам, начал вдруг рассказывать мне, что на самом деле японцам наш микроскоп и даром не нужен, а покупают они его из-за сделанных из дорогостоящих пород крымского дерева упаковочных ящиков, которые они используют для каких-то своих целей. Я подумал, что в Сереже говорит чувство обиды и понадеялся, что из-за стоящего за столом шума, его слова кроме меня никто не расслышал.
Последующие дни работы государственной комиссии были посвящены, в основном, укреплению возникших в ходе совместной работы творческих связей между членами комиссии и работниками завода. Этому очень способствовали частые товарищеские застолья. Наша дружба прочно скреплялась крепкими марочными винами и соответствующим количеством произносимых тостов. Ради справедливости надо сказать, что работники завода в способности переносить перегрузки значительно превосходили членов нашей комиссии. Моё же положение как председателя продолжало оставаться сложным - в соответствии с регламентом, большую часть речей и тостов от имени комиссии приходилось произносить мне, а для этого я должен был, как минимум, оставаться хотя бы относительно трезвым.
Эти небольшие неудобства я старался компенсировать активным участием в
культурной программе. Из большого числа предложенных нам мероприятий мне особенно запомнилось посещение дельфинария на Крымской биостанции. Мне почему-то казалось, что умные дельфины своими акробатическими прыжками и громкими печальными криками хотели показать, что они понимают ситуацию, в которой я случайно оказался, и выражают мне своё сочувствие. Не знаю, входило ли это действительно в их намерения, но я, тем не менее, был им искренне благодарен.
Через несколько дней после трогательного прощального вечера, на котором все члены комисии получили памятные сувениры, мы распрощались с гостеприимными заводчанами и, обогащенные приятными воспоминаниями и новыми связями, вернулись домой. А с Володей Ф. уже к концу работы комиссии мы вновь помирились и оставались близкими друзьями ещё много-много лет.
Послесловие
К сожалению, рассказанная выше история на этом не закончилась. Заводчане, воодушевленные успехом, стали предлагать для аттестации всё новые и новые образцы своей продукции. Поэтому в последующие 5-6 лет, обычно где-то в конце сентября, я уже с тревогой ждал вызова к нашему проректору для ознакомления с очередной телеграфной просьбой командировать меня на Н-ский оптико-механический завод, правда, уже в качестве председателя Государственной комиссии. Ради справедливости надо сказать, что работа последующих комиссий (их состав почти не менялся) проходила в более сжатые сроки, выставки цветов уже не устраивались, а культурная программа выглядела по сравнению с нашим первым приездом более чем скромной. Только число дружеских застолий, проходивших, как и раньше, на высоком уровне, не уменьшалось. Последний банкет по случаю присвоения очередному изделию Знака качества состоялся, если не ошибаюсь, в начале 80-х годов. Настроение всех участников заключительного торжества было приподнятым, и числу тостов, произносимых за укрепление дружбы и процветание отрасли, казалось, не будет конца.
И вдруг тихо сидящий до сих пор представитель местного Госстандарта Сергей решительно поднялся со своего места, заявив о желании произнести тост.
От неожиданности разговоры за столом быстро умолкли. Сергей поднял свой бокал и сказал: «Мы уже несколько лет подряд присваиваем Знак качества приборам, вызывающим у многих специалистов определённые сомнения. Но мы - при этом он хмуро посмотрел на меня - их успешно преодолеваем. И в этом, конечно, бесспорная заслуга нашего бессменного председателя. Поэтому я предлагаю: давайте мы ему сейчас тоже присвоим Знак качества». Не уловив скрытого подтекста произнесённого тоста, все присутствующие члены комиссии и заводчане с энтузиазмом поддержали это предложение и выпили за него. По-видимому, это экзотическое «Решение комиссии» каким-то образом стало известно в Министерстве, потому что для участия в дальнейших аттестациях изделий на Знак качества меня больше не приглашали.
Н. Эпштейн Потсдам, октябрь 2016
---------------------
* Знак качества был введён в СССР 20 апреля 1967 года с целью повышения эффективности производства и качества продукции. Он был предназначен для маркировки товаров высшего качества, выпускаемых в СССР. Право на его использование предприятия получали на основании решения государственных комиссий, проводивших аттестацию представленных товаров, сравнимых по своему качеству с лучшими зарубежными аналогами. Порядок проведения аттестации продукции утверждался Комитетом стандартов, мер и измерительных приборов при Совете Министров СССР. Однако все эти благие намерения, сопровождающиеся большой шумихой на радио, телевидении и в прессе, как уже это было не раз в Советском Союзе, обернулись очковтирательством и борьбой начальства за премии и награды. В результате этого Знак качества со временем полностью обесценился и остался одним из советских символов, ушедших в небытие вместе с Советским Союзом.